— Пошел, — сказал наконец Диего сам себе, подпрыгнул в воздух.
Над центром воронки, все еще скрытой в тени, он завис на некоторое время. Гигантская двухкилометровая чаша — древний метеоритный кратер с дырой в центре — показалась ему вдруг жерлом орудия, готового к выстрелу. Он подавил в себе желание окликнуть Торанца и включил фонарь. Кратер наполнился бликующим сиянием, из-за которого рассмотреть шахту было невозможно.
— Осторожнее, — напомнил о себе плохо слышимый руководитель погранслужбы. — Зря не рискуй, мы получили информацию от следящих станций и постов службы пространства: сверхоборотень не мог уйти с Марса. И если он не испарился вместе с нашей техникой… В общем, понимаешь, о чем речь…
— Понимаю, — рассеянно ответил Диего, примериваясь, как будет спускаться в отверстие шахты. — Фон вполне сносный, около трехсот рентген, спускаюсь в тоннель.
— На всякий случай я подниму когг, по твоему вызову он прибудет к тебе через три-четыре минуты.
— Хорошо-хорошо. Все?
— Помни о сигнализаторе… и о том, что жертв уже предостаточно. Не лезь на рожон…
Голос Торанца постепенно затих, поглощенный шумами помех, — Диего начал падать в воронку, окунаясь в ее чернильную липкую тень.
В десятиметровом виоме, отражавшем часть полигона с куполом энергостанции и гигантской воронкой, было видно, как серебристая искра, замершая ненадолго над воронкой, вдруг начала падать вниз и исчезла из поля зрения.
— Дайте увеличение, — попросил Торанц.
Воронка стремительно понеслась на людей, разрослась, уходя краями за пределы виома, но тень в глубине чаши была столь густой, что человеческий взор проникнуть в нее был бессилен. Оператор слегка подрегулировал изображение, и теперь стал виден осклизлый купол с наростом энергоотвода, часть покрытой стеклянной коркой пустыни вокруг воронки и сам кратер, залитый тенью, материальной, как черная смола.
— И все же я не верю, что сверхоборотень уничтожил себя, — сказал Сергиенко, продолжая разговор. — Этот ничем не спровоцированный взрыв — всего лишь демонстрация неповиновения.
— Тогда где он сам? — морщась, заметил Торанц.
— Прячется в кратере.
— А это возможно?
— Кто может сказать, что нет? Кое-какие свойства оборотня мы узнали, но сколько их осталось невыясненными? До сих пор остаются неизвестными происхождение оборотня, его энергетические возможности, информационные запасы, способы трансформации собственного тела… что там перечислять, не хватит времени. Единственное, чего мы добились, — установили причину охоты на людей.
— Интеллектуальный паразит, — усмехнувшись, сказал Нагорин, так же, как и Торанц, не отрывающий взгляда от зева кратера, в котором скрылся Диего Вирт. — Признаюсь, это качество сверхоборотня мне сильно не по душе. Верить в подобное трудно.
— Еще бы, — сказал Торанц, отмечая время. — Мгновенное считывание информации, запасенной мозгом! Даже наследственной! Эдакий утонченный каннибализм. Хотя, кстати, пандологи давно ищут способы записи нужных сведений непосредственно в мозг человека, способы так называемого рапид-обучения. Для них оборотень — сверхнаходка.
— Над чем работали ученые на полигоне до взрыва? — спросил Пинегин, назначенный руководителем реализации мер, принимаемых Управлением аварийно-спасательной службы после катастрофы.
Сергиенко пожал плечами.
— Анализом физических, химических, биологических и прочих свойств. Хотя, — вспомнил он, — Талгревенн за день до взрыва говорил, что они собираются проникнуть в оборотня для спасения «проглоченных» им ранее людей.
— Верно, — поддержал коллегу Нагорин. — Незадолго до… гм, случившегося на полигон прибыла техника для просвечивания тела оборотня, и в разговоре Талгревенн коснулся этой темы.
— А как вел себя сверхоборотень?
— Как глыба мертвого металла — совершенно ни на что не реагировал, не верилось, что внутри него кто-то есть, что он может двигаться, трансформироваться и так далее. Серые о себе тоже не напоминали. Одни только приборы и отмечали происходящие внутри оборотня процессы.
— Какие же?
— Какие именно — не скажу, — подбирая слова, сказал Сергиенко. — Но в результате изменялись потенциалы излучаемых им полей, медленно уменьшалась плотность одних объемов тела и увеличивалась других… ну и тому подобное.
— Виктор, — окликнул Пинегин. — Ты сверху там ничего не видишь?
— Все то же, — пробился голос командира крейсера, зависшего над полигоном на высоте ста километров. — Даже при максимальном увеличении. Не волнуйся, десантники у меня в готовности один, успеем, если что.
— Успеем… — проворчал Пинегин. — Вот что, прощупай-ка ты всю панораму локаторами на гравиплотность. Для страховки.
— Сейчас сделаем.
Пинегин отвернулся от виома и прошелся по залу.
Медленно текло время. Диего Вирт не показывался. Огромная плешь полигона лежала перед людьми мертвой пустыней, ни одно движение не нарушало ее пугающего спокойствия.
Зуммер прямого канала связи с правительством Земли заставил многих в зале вздрогнуть.
Стоявший у пульта селектора Торанц тронул сенсор, и напротив него возник сидящий в кресле Банглин.
— Ну что? — быстро спросил он, вперив взгляд в руководителя погранслужбы.
— Пока никаких результатов, — сообщил Торанц, кашлянув. — Визуальные наблюдения мало что дают, а более действенные меры только начинают приниматься.
Банглин нахмурился.
— Это вы говорите через двое суток после взрыва?
— Двое суток в месте взрыва радиация была такой, что не помогала никакая защита. После дезактивации уровень радиации понизился, и мы отправили к шахте разведчика.
— Сверхоборотень?..
— Возможно, прячется в шахте.
— Плохо, — после некоторого раздумья сказал Банглин. — Прошу вас докладывать в Президиум Совета обо всем существенном. Через три дня состоится заседание ВКС, на которое вынесен и вопрос о сверхоборотне. Вы будете готовы дать нам информацию?
Торанц покосился на делавшего ему какие-то знаки Пинегина и проговорил:
— Сделаем все от нас зависящее.
Банглин снова нахмурился, и связь прекратилась.
— Я же тебе сигнализировал, — с сожалением сказал Пинегин. — Он не любит неточных и туманных формулировок.
— Как будто я его меньше знаю, — через силу усмехнулся Торанц. — Не мог же я ответить «да», будучи уверенным в обратном.