– Ты где? – спросил Селетин. – Я уже освободился.
В этот момент напольные часы за Алениной спиной зашипели, зашуршали, и полилась хрустальная мелодия. Небесные колокольчики принялись распевать мелодию «Августина».
– Алена, ты где? – встревоженно закричал в трубку Селетин.
– Я? – Алена растерялась. – Я… Послушай, мне сейчас некогда, позвони чуть позже! – Она захлопнула крышку сотового и нервно запихнула его обратно в сумочку.
– Не понимаю… – кутаясь в прозрачно-лиловую шаль, пожала плечами Ивлева, когда часы наконец отбили положенное время. – Зачем Никита вам все это сказал?..
– Лариса Викторовна до сих пор обвиняет Селетина в смерти Вики. Есть и другие, которые тоже с ней согласны…
– Ну и что? – скучным голосом произнесла Ирма Ивлева. – Знали бы вы, Алена, какой шлейф досужих вымыслов тянется за мной!
– Но в прошлый раз вы говорили мне совсем другое! Про мрамор, разбуженный резцом художника, скудный городской пейзаж, палитру художника, устремления, чаяния и прочую высокохудожественную дребедень! – нетерпеливо напомнила Алена.
Ирма, взмахнув ресницами, трагически подняла свои чудесные глаза вверх.
– В чем вы пытаетесь меня обвинить? – печальным, дрожащим от горечи голосом спросила она. – В том, что мы с Никитой ненадолго нашли утешение друг в друге? Так это все в прошлом…
– Но Вика любила Ратманова! И вы, ее подруга, знали об этом! Она перед смертью звонила матери и кричала, что он обманул ее, изменил… Она была вне себя! А Лариса Викторовна поняла ее слова неправильно, она решила, что Вика обвиняет своего мужа… Но мы-то знаем, что она говорила о Никите Ратманове!
– Ну и что? – вздохнула Ивлева.
– Так это вы убили ее! Вы и Никита Ратманов… – сказала Алена. Внутри у нее все клокотало от возмущения. – Поступили с ней по-свински!
– Послушайте, у меня совсем нет времени, – уныло пробормотала Ивлева и посмотрела на часы. – Я ничего не собираюсь отрицать, но вместе с тем никакой вины за собой не признаю. Все, все, идите…
В этот момент в комнату заглянула приветливая домработница в переднике и с аккуратным пучком на голове:
– Ирма Константиновна, там Селетин Роман Аркадьевич, вас спрашивает… Примете его или нет?
– Что-о? – в один голос воскликнули Ирма с Аленой. И невольно переглянулись. «Рома… Господи, как он тут оказался?! Зачем?..»
– Зови его, Верочка, – неожиданно кротко изрекла Ирма, а потом повернулась к Алене: – Я так понимаю, наш Роман Аркадьевич до сих пор ни о чем не догадывается?..
В гостиную ворвался Селетин.
– Привет, Ирма… Ты извини, что я… Так и есть! – Он увидел Алену. – Алена, я за тобой! Что ты тут делаешь?
– Ромка, как ты догадался, что я здесь? – бросилась она к нему.
– Мелодия! – Он был взволнован. – Я как услышал ее по телефону… Я сразу узнал эту шарманку… – Он указал на старинные напольные часы. – Мы же бывали тут с Викой… Но я ничего не понимаю! Алена, что ты делаешь здесь?
Ирма, кутаясь в свою шаль, изящно опустилась в кресло и сказала, опустив ресницы:
– Разве ты не знал, Рома, что твоя новая знакомая проводит некое расследование?
– Какое еще расследование? – Лицо у Селетина мгновенно окаменело. – Алена, ну зачем?.. Ты опять! Ирма, прошу прощения, мы пошли…
– Рома, погоди, – сказала Ивлева, улыбаясь уголками розовых губ. – Сядь. Сегодня, видно, особый день – когда срываются все маски и когда тайное становится явным… – Она изъяснялась в привычной, несколько туманной манере. – Ты знал, например, что у Викуси был тайный роман?
«Неужели скажет? – мысленно ахнула Алена. – И ведь не боится… Как будто это доставляет ей удовольствие!..»
– Знал, – не сразу, холодно ответил Селетин и с раздражением посмотрел на Алену.
– А с кем – ты знал? Нет? Бедный… – вздохнула Ирма. – А вот Алена теперь знает. – Она сделала паузу. Напольные часы едва слышно тикали, отсчитывая время. – Это Никита. Никита Ратманов, наш общий друг.
Селетин ничего не ответил, но Алена увидела, как лицо его вдруг изменилось, словно тень на него набежала.
– Не веришь? А зря… Она вот все знает! – Ирма кивнула на Алену.
«Ирма мечтала об этом рассказать… Врала, скрывала, сдерживалась до последнего, а потом не выдержала! – мелькнуло у Алены в голове. – И, похоже, ни в чем не раскаивается, ни о чем не жалеет. Бедная Вика, кого ты выбрала себе в подруги! Она же никого, кроме себя, не любит…»
– Это правда? – тихо, без всякого выражения спросил Селетин.
– Ты о Никите? Да, я с ним тоже говорила, – мрачно призналась Алена.
Селетин перевел взгляд с одной на другую. Потом произнес с отвращением:
– Зачем? Я не понимаю, Алена, зачем ты все это делаешь?
– Потому что ты ни в чем не виноват! – закричала она. – Это они – Ирма и Никита – они довели Вику до смерти! Они, а не ты!
Селетин посмотрел на Алену – так, словно взглядом хотел ее убить.
– Какая разница? – тихо произнес он. – Какая теперь разница?.. Да, я хотел знать, кто был у нее… Но что это меняет?.. – Он хотел еще что-то сказать, но потом не выдержал и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
– Вот она, ваша правда! – вздохнула Ивлева. – Теперь вы довольны, Алена?..
Ничего не ответив, Алена побежала за Селетиным.
– Рома, погоди… Рома, мы должны поговорить!
Он ничего не ответил. Домработница с неизменной, точно приклеенной, улыбкой распахнула перед ними входную дверь.
* * *
Ирма снова опустилась в мягкое кресло, закрыла глаза. Как-то сумбурно, незавершенно все получилось – она представляла эту сцену иначе, и теперь досада терзала ее. И эта чересчур въедливая Алена… Алена была новым персонажем (впрочем, о том, что у Селетина когда-нибудь появится женщина, можно было догадаться!), но она совершенно не вписывалась в рамки происходящего.
…Лучшей ролью Ирмы была Одетта-Одилия из «Лебединого озера». Дело в том, что двух героинь исполняла одна и та же танцовщица. Очень сложная партия, в которой встречались все виды и темпы классического танца – от скульптурно-законченного адажио второго акта до стремительного, экспрессивного дуэта в третьем.
Сюжет «Лебединого озера» был прост: Одетта – заколдованная девушка, превращенная в птицу чарами злого гения. Она ждет избавителя – принца, который силой своей любви и верности спасет ее от заклятия. Но есть разлучница – Одилия, у которой свои планы.
«Одетта знает, что измена может ее погубить, – когда-то на репетиции объяснял Ирме ее задачу Андрей Бенедиктович Макаров, известный хореограф, отец Вики. – Любовь для нее – это одновременно и спасение, и гибель. Работай над психологической темой, над пластикой Одетты, Ивлева, потому что злодейка Одилия у тебя получается почему-то ярче…»