– Сашка... – он принялся ее неистово тормошить, целовать, тискать – словно игрушку. Потом резко отпустил, словно опомнившись. – Ох, я чуть с ума не сошел... Вон, поседел весь!
– Какое сегодня число?
– Седьмое сентября.
– А мост? – спохватилась она. – Ты сдал свой мост? Ведь день города уже прошел, да?..
– Да. Отличный мост получился.
– Макс, я тебя поздравляю.
Он зажмурился, прижал ее руку к губам.
– Макс, его посадили? – едва слышно спросила Саша.
– Нет, – отвернувшись, не сразу ответил Макс. – Жив-здоров, горя не знает...
Виктор Викторович Бородин до сих пор был на свободе!
– Почему, Макс? Почему его не посадили?
– А кто его даст посадить? – сквозь зубы произнес Макс.
– Ну как, он убил маму, он столкнул тебя с крыши, он...
– По поводу убийства твоей мамы – срок давности уже прошел. Как-никак, тридцать лет минуло! Насчет того, что меня с больничной крыши столкнул – тоже доказать не удалось. Свидетелей-то не было!
– Как?! А я? И другие... Его же видели здесь!
– А он к невесте своей бывшей – к тебе то есть – заглядывал! Как доктор... А я якобы из ревности хочу опорочить честного человека, вешая на него попытку убийства... Тот парень – санитар, что помог меня вытащить, – видел на крыше только тебя и меня. Все.
– Боже, боже... – прошептала Саша, давясь слезами. – А то, что Бородин устроил пожар на фабрике и из-за него погиб мой отец – тоже не удалось доказать?..
– Нет. Клевета и поклеп на честного человека, всеми уважаемого хирурга... – криво улыбаясь, бросил Макс. – А к вашей фабрике у пожарных давно претензии. Зафиксирован вызов в начале лета – ты сама тогда пожар тушила, помнишь? Я тебе больше скажу – твою Буракову хотят засудить за то, что по ее вине человек сгорел...
– Не может быть!
– Может... – упавшим голосом произнес Макс. – Меня тоже могут засудить.
– А тебя-то за что?.. – Саша даже подпрыгнула от возмущения.
– Есть за что.
– Макс! – она повернула его лицо к себе, и произнесла стальным голосом: – Выкладывай все.
– Я... ну, после того, как доктора сказали, что ты можешь и не прийти в сознание... В общем я сам решил с ним разобраться.
– Получилось?
– Нет. Не совсем, если честно... Мне не дали. Всего-то пару раз удалось ему вмазать. А они говорят – тяжкие телесные повреждения. Но это все вранье, что тяжкие, – моментально охрана вмешалась. Он теперь с охраной ходит, знаешь? А с меня взяли подписку о невыезде... Зимой должен быть суд.
– Боже, боже... Ты нанял адвокатов?
– Естественно! – усмехнулся Макс. – Равно как и наш разлюбезный доктор... Ты, Сашка, не представляешь, какая кампания поднялась в его защиту!
– Ты тоже не последний человек!
– Я? По сравнению с ним... – опять скривился Макс. – Вот он – светило пластической хирургии, доктор – золотые руки...
Саша села, нашарила ногами тапочки. От слабости слегка кружилась голова. Выдернула из руки капельницу, отлепила от себя какие-то проводки.
– Что ты делаешь? Куда? Сумасшедшая! – ахнул Макс.
– Отстань.
– Сашка! Тебя не выпишут из больницы!
– Выпишут, как миленькие...
После небольшого скандала Сашу и в самом деле выписали. Досталось и Максу – за то, что не смог удержать Сашу в больнице.
Но сама Саша, как ни странно, с каждым шагом чувствовала себя все лучше и лучше. Жизнь стремительно возвращалась к ней.
– Макс, когда у тебя встреча с адвокатом?
– Завтра.
– Хорошо, я тоже собираюсь присутствовать, – безапелляционным тоном заявила она.
– Думаешь, если я справиться с Бородиным не смог, так у тебя – все получится? – усмехнулся Макс.
– Уверена, – отрезала она.
– Ох, Сашка... – вздохнул он. – Ты все такая же!
– Какая?
– Зайка-зазнайка...
Дома.
...но, несмотря ни на что, вечер был чудесным. Вечер, когда они снова были вместе. Вдвоем. Только они одни.
– ...как ты себя чувствуешь?
– Я? Отлично.
– Может, мы зря...
– Нет, не зря! – она поцеловала Макса, погладила его по волосам. – Когда я с тобой, мне лучше. Ты – мое лекарство.
– Источник жизни, да? – он ладонью провел по ее выступающим ключицам. – Ох, наверное, плохой я источник, если ты такой худющей стала...
– Подумаешь, всего-то три недели не ела! Вот баба Аля моя – девятьсот дней блокады пережила!
Макс обнял ее, осторожно прижал к себе:
– Мы ведь никогда не расстанемся теперь?
– Что, ты предлагаешь начать все сначала?
– Да. Ты будешь моей женой? – торжественно спросил он.
– Ну, я должна подумать сначала...
– Сашка!
– Ой, не щекочи меня... я согласна!
Поцелуи, поцелуи без конца. Смех. Потом слезы. Снова смех. Невозможно уснуть, невозможно разомкнуть объятия.
– Жарко. Открой окно. Слушай, Макс, а то время, что я была в отключке, погода была такой же?
– Нет. Дожди. Прохлада...
– Надо же! Верится с трудом.
– Что ты хочешь – сейчас бабье лето!
Прижавшись друг к другу, они еще долго не могли уснуть.
– Макс... Я все время вспоминаю о папе.
Макс губами вытирал слезы с ее щек.
– А Бородин... Нет, он... он не человек даже!
– А кто? – глухо спросил Макс.
– Он дьявол.
– Не вспоминай о нем – хотя бы сейчас.
– Да, да...
– Несмотря ни на что, я счастлив, – тихо произнес Макс. – Я очень, очень счастлив. Я тебя люблю...
На следующий день Саша встала раньше Макса. Зазвонил телефон.
«Наверное, Максу, с работы!»
– Алло?
– Саша? – голос знакомый и ненавистный. – Я узнал, что тебя выписали. Не рано ли? Как ты себя чувствуешь?
– Убийца...
– Пожалуйста, без эмоций, – мягко остановил ее Бородин. – Я по делу. Ты в курсе, что гражданину Таланкину грозит в скором времени суд?
– Это мы еще посмотрим, кого судить будут!
– Сашенька, ты даже не представляешь, какие люди за мной стоят! – укоризненно вздохнул Бородин. – Конечно, гражданин Таланкин – тоже не последний человек в городе, знатный мостостроитель и все такое... Но в данном случае ему никто не поможет. Уголовное дело как-никак.