– Класть, – машинально поправила Вероника.
– Один хрен… Зачем тебе Клим, когда у тебя есть Тарас?
– Мне жалко мать Клима… и вообще…
– Меня лучше пожалей!
Вероника подняла голову:
– А ты меня – жалела? Ты меня – любила? Ты только собак своих любишь!
– Совсем плохая… – пробормотала мать и для убедительности покрутила пальцем у виска.
– Я всю жизнь тебя слушалась. Делала так, как ты хотела. Знаешь, о чем я думала, пока сюда ехала?
– Ну, о чем? – усмехнулась мать.
– О том, что ты меня заставила выйти замуж за Тараса. Буквально – заставила! Помнишь? Помнишь?..
Мать засмеялась:
– И чем я оказалась не права? Лучшего мужа, чем Тарас, не найти!
– Возможно. Но я-то любила – Клима! – закричала Вероника.
Щенки забились под кровать и оттуда сердито затявкали.
– Не ори. Что ты в нем нашла, в этом Климе… – брезгливо пожала плечами мать. – То ли дело – Тарас! Орел! А этот твой Клим… «Светлана Викторовна, почему Ника не пришла на выпускной? Светлана Викторовна, я могу поговорить с Никой?» – гнусавым голосом передразнила мать. – Тьфу!
Вероника вздрогнула. Не сразу сказанное матерью дошло до ее сознания.
В самом деле, на выпускной вечер, вернее ночь, мать ее не отпустила. Сказала, что знает, что ночью выпускники делают – пьют и непристойностями занимаются.
Вероника и не пошла. Присутствовала только на торжественном вечере, где выдавали аттестаты, – и все. Вот почему в ее памяти сохранился последний звонок – ведь иных воспоминаний и не было!..
«Выходит, Клим приходил ко мне? Сразу после выпускного, на следующий день? А где была я? А, меня рано утром отправили куда-то за город, к материной подруге… Чтобы я спокойно могла к вступительным экзаменам готовиться…»
– Мама.
– Ну что? Я сорок лет почти мама! – фыркнула Светлана Викторовна. – Не дай бог родишь, вот и поймешь тогда, что это такое – матерью быть! Посмотрим, какой ты матерью будешь!
– Мама… Клим заходил к нам? – едва слышно произнесла Вероника.
Светлана Викторовна дернулась на стуле, замолчала.
– Нет, не заходил, – жестко произнесла она.
– Нет, заходил! Ты проговорилась! – задыхаясь, прошептала Вероника. – Ты проговорилась!!!
– Ладно, заходил. И я ему все сказала…
– Что – все?
– Что он – не для тебя, – рявкнула мать, так что Вероника даже отпрянула. – А ты не для него. Два чокнутых дурачка вместе, ты и он, – это уже слишком!
– Почему ты его считаешь дурачком? А меня – почему?
– Потому что вы оба – как не от мира сего! Ты думаешь, я не замечала, как вы с Климом переглядывались? Сколько раз в школу заходила – и не видела? Ты думаешь, мать слепая, глухая и без мозгов?.. Тарас мне сразу сказал – это будет конец света, если они договориться сумеют, Клим и ты, в смысле…
«Тарас говорил с матерью. Тогда, давно… Когда даже со мной еще не говорил!»
Вероника хорошо знала своего мужа. Она вдруг представила, как юный Тарас подходит к ее матери, рыцарски кланяется и выкладывает все начистоту. «Светлана Викторовна, это будет конец света, если Вероника и Клим Иноземцев сумеют договориться!» Мать смотрит на юного орленка Тараса – и он ей чрезвычайно нравится. Именно такого мужа она хотела бы для дочери! Она запрещает Веронике идти на выпускной (а то, что именно на этом вечере Клим наконец осмелится подойти к Веронике или она, дурочка блаженная, – к Климу, – очевидно и очень даже вероятно!). Затем мать отправляет Веронику за город.
Чуть позже появляется Тарас и начинает активно ухаживать за Вероникой. Мать нажимает на Веронику («Орел! Орел!» – сколько раз в экстазе мать повторяла тогда эти слова), и Вероника выходит замуж за Тараса. Плюс ко всему – Клим исчезает, это матери и Тарасу очень на руку.
А что, если Клим исчез именно потому, что мать дала ему столь жесткую отповедь? Он был безумно влюблен в Веронику, ему дали от ворот поворот, и он с горя сбежал из дома? Если так, то мать косвенно виновата в исчезновении Клима…
«Минутку! – вдруг остановила себя Вероника. – А откуда Тарас знал, что я влюблена в Клима? Я же никому об этом не рассказывала… Тоже догадался – как мать? Или – рассказывала о Климе? Лильке Рыжовой, кажется. Не помню. А Лилька и Тарас…»
– Ну что ты молчишь? Разве я не права?
– Что?.. – очнулась Вероника.
– Я говорю – лучше Тараса нет никого. И ты сама это знаешь. Ты, по большому счету, должна быть мне благодарна. А ты… Эх, не зря говорят – нет пророка в своем отечестве!
Вероника хотела встать и уехать. Но почему-то не могла. Мысль о том, что ее жизнь могла пройти как-то иначе, вдруг поразила ее. Лилька («моя первая женщина!») разболтала Тарасу Вероникину тайну. Тарас отправился к матери Вероники. И пошло-поехало…
«Но почему исчез Клим? Ну подумаешь, мать спустила на него собак, образно выражаясь… А записка в склепе? „Вероника, я буду ждать тебя. Всё не так“. Что это значило?»
…Она прожила у матери неделю. Вернее, тупо просидела на стуле у окна. Во двор выйти было невозможно – непрерывно лаяли собаки.
Возвращаться к Тарасу как-то не хотелось. Не то чтобы Вероника его разлюбила, но… На что еще был способен этот человек, который назывался ее мужем? А если Тарас убил Клима? Из ревности…
Нет, невозможно. Тарас – мастер интриг, человек умный и расчетливый. И потом, такой риск… Ладно, если бы Клим и Вероника были уже вместе, счастливые и любящие друг друга, тогда хоть какой-то смысл в убийстве. Но убивать соперника, который даже еще в любви не успел признаться, – какой смысл?
Все эти дни мать пилила Веронику. Приходила приятельница матери, Пахомова, толстая одышливая старуха, и тоже пилила Веронику. («Твоя мать – святая женщина! Ей памятник при жизни надо ставить! Так любить животных! Святая, святая, святая… У меня дочка тоже дура. Дети – неблагодарные!»)
Пахомова жила на краю поселка. Соседи матери: с одного бока – пьянчужка, который не просыхал круглые сутки и которому было все до лампочки. С другой стороны дом пустовал. Вероника знала – эти люди на дачу не ездили, поскольку выдержать рядом непрерывный лай и вой собак было невозможно. Они судились со Светланой Викторовной, но, поскольку у матери были высокие покровители из защитников животных, – судились без всякого результата. Проще было уехать.
Поскольку Вероника никак не реагировала на происходящее, мать решила, что сумела вразумить дочь. Однажды она слышала, как Светлана Викторовна говорила с кем-то по телефону:
– …да, задумалась как будто. Нет, я с ней провела разъяснительную работу! Молчит. Переживает. Кажется, дошло… Ну, будем надеяться. Ты не переживай. Я вот еще попробую уговорить ее с работы уйти…