– Ну все, все… – Вероника несколько раз поцеловала его. – И правда, едем!
Клим пошел к машине, Вероника – за ним. Наклонилась, сорвала ягоду клюквы, положила ее в рот. И тут заметила, как по небу летит стая птиц.
– Это кто, Клим? – перекатывая ягоду языком, спросила она.
– Гуси. На юг полетели.
– Гуси?! Чего же им тут не сиделось?
– Холодно скоро будет. Вон, там туча идет, за ними… Может, снег несет.
– Снег? Так рано еще!
– Первый снег…
– Не может быть. Ой, кислая какая… – Вероника сморщилась, раскусив ягоду, потом засмеялась.
Что-то странное с ней происходило, странное и хорошее. Давно-давно началось, а сейчас процесс подходил к завершению. Словно на свет готовилась появиться новая Вероника.
В эти мгновения (небо, гусиная стая, медведь, лосось, вкус клюквы, подосиновик, Клим рядом – вот они составляющие счастья, необходимые химические элементы!) процесс соединения стремительно и бурно завершился.
– Ах… – сказала Вероника и потерла глаза.
– Что с тобой?
– Не знаю… Но так хорошо! Я есть. Только что это поняла. Я есть…
Она – часть этого мира. Она живет по его законам. Она принимает жизнь – со всеми ее радостями и горестями. Она сама – источник жизни.
На ней держится этот мир – небо, леса, солнце, реки и озера, звери и рыбы… Люди. Все и всё.
Они сели в машину.
– Ника, обернись… Медвежата, как ты и просила! – с торжеством произнес Клим.
Вдоль реки шла медведица с медвежатами.
– Какие хорошенькие! – завизжала Вероника, прижавшись носом к стеклу. – Клим, Клим, смотри! Прямо плюшевые… Вот бы погладить!
– Вот уж чего я точно не стал бы никому советовать! – усмехнулся Клим и нажал на газ.
…Через два часа они уже вошли в дом.
– Клим, сумку из багажника достань, пожалуйста…
– Так срочно?
– Да, очень срочно!
…Что первым делом сделала Вероника?
Она выбросила в мусорный бак свои противозачаточные таблетки.
Они ей были уже не нужны.
Мысли разные в голове… Раньше они показались бы Веронике пошлыми и примитивными. Убогими. Бабскими.
Но теперь она с наслаждением рисовала себе картинки из будущего, разбирая сумку с одеждой.
Родится у них с Климом ребенок… Как его назвать? Если мальчик, то пусть Клим придумывает имя. Если девочка – она выбирает имя. «А что, если назвать девочку Маргаритой? И в честь мамы Клима, и вообще… Очень нравится это имя – Маргарита – само по себе. Маргаритка, мой цветок! Цветочек мой!..»
Клим за ее спиной в этот момент перекладывал свои инструменты:
– Пыли-то… Надо все в Москву забрать. Слушай, Ника, может, стоит продать этот дом? Жалко, что пустует… Может, кому-то он очень нужен!
– С ума сошел! Продать… – возмутилась она. И без всякого перехода продолжила: – Клим, если у нас будет девочка, то знаешь, как мы ее назовем? Только не вздумай спорить, я уже все решила… Мы назовем ее Маргаритой. Здорово я придумала, да?
Сзади раздался грохот.
Вероника испуганно обернулась – это Клим от неожиданности уронил на пол пассатижи.
– А когда? – севшим голосом спросил он. – Скоро? Через сколько?
– Ну, я не знаю… – пожала она плечами. – Пока еще ничего нет. Все от тебя зависит!
* * *
…Денег лишних не было. Виктор Ерохин все отдал за Алькино лечение. Но толку-то!
«Если она сама не захочет, никакое лечение не поможет!» – говорили в один голос врачи. Это Виктор и сам знал… Помнится, в детстве кое-кто из материных собутыльников сумел завязать лишь благодаря силе воли.
А вот воля у Альки напрочь отсутствовала.
Даже когда провели ей курс интоксикации в клинике и она чуток посвежела, более-менее на человека стала похожа – даже тогда она не захотела изменить свою жизнь.
«Печень в плачевном состоянии… – сказали в клинике после очередного обследования. – Если ваша подопечная продолжит пить, то долго не протянет».
– Слышала, Алька? – обратился Виктор к Алевтине сразу после этого визита в клинику. – Помрешь…
– Один хрен, – равнодушно отозвалась та, садясь в машину. – Все помрем.
– Алька, странная… Ты же еще могла бы пожить – счастливой!
– Дай сигаретку…
– Я же сказал – в машине не курить! – рявкнул он.
Аля молча стала вылезать из машины.
– Куда! Стой… Кури тут, раз уж так приспичило.
Он не дал ей выйти, перегнулся, захлопнул дверцу. Поехали. Она прикурила дрожащими руками.
– Аля, я тебя спросил.
– Об чем? – вяло отозвалась та, сыпля пеплом себе на колени.
– Почему ты не хочешь быть счастливой?
– С тобой, что ли?
– Да, со мной.
– А ты… ты сможешь быть счастливым – со мной-то?
– Если ты справишься со своей болезнью – смогу, – твердо ответил Виктор.
– Дурак ты… Столько баб вокруг тебя крутится… Зачем тебе я?
– Не знаю, – раздраженно ответил он. – Но нужна!
– Дурак ты…
– Заладила… Накурилась? Куда?! Куда ты себе под ноги?! В окно бросай!
Он одной рукой вырвал у Альки тлеющий фильтр, бросил его в окно со своей стороны.
– Чё орешь…
– Аль, ну ты совсем… Как будто тебе уже все до лампочки.
– Мне все до лампочки, – согласно тряхнула она кудлатой головой.
Приличную одежду Виктор ей купил, а вот с прической были проблемы – Аля, едва входила в парикмахерскую, сразу же начинала цапаться с мастерами. Ей казалось, что те над ней смеются… «Сука! Чё лыбишься? Я те дам…» Ответный визг: «Мужчина! Мужчина!!! Заберите эту ненормальную! Нашли кого привести… На трех вокзалах ее нашли? После нее инструменты месяц дезинфицировать!»
– Аль…
– Чё?..
– Ты меня любила? Тогда, в школе?
– А я помню?.. – все так же вяло отозвалась она.
– Помнишь, после десятого… Ты возле школы стояла, я мимо проходил?
– И чё?
– Ты на меня посмотрела. Помнишь?
– Не-а… – Она звучно зевнула, клацнув железными зубами.
– Ну как же ты не помнишь! – Виктор пришел в отчаяние. – Ты на меня посмотрела! В упор! Как будто звала…
– Звала? А чё не подошел?
– Не знаю! Господи, какой же ты красавицей была… Алька, ты же можешь снова красавицей стать, если захочешь! Ты видела Женьку? Фотомодель! А вы с ней ровесницы, между прочим…