– Скажешь тоже! – хмыкнул Козырев, залезая с головой под раковину. – Кому мы нужны... Надеешься, что администрация даст тебе новую квартиру? – голос его доносился оттуда глухо и невнятно.
– Надеюсь! – с вызовом произнесла Варвара, садясь на табуретку возле окна. – Я, между прочим, к мэру на прием записалась...
– Так он тебя и примет, жди! – глухо захохотал Козырев, гремя разводным ключом.
– Примет, примет! – угрожающе воскликнула Варвара.
– Святая простота... Слушай, Варька, а чего это Роза здесь?
– Роза? Так она ж от мужа ушла... Разве ты не в курсе?
Козырев вылез из-под раковины, покопался в своем чемоданчике, потом снова встал на четвереньки.
– Откуда?.. – засмеялся он. – Меня ж все праздники не было!
– Она с начала мая тут живет. И хорошо живет, между прочим... – Варвара потянулась, достала из тарелки котлету, отрезала от батона изрядный кусок, с аппетитом принялась есть импровизированный бутерброд. – Ты голодный, Сережка?
– Нет, я не хочу, спасибо... – равнодушно отозвался тот.
– А чего это ты вдруг Розкой заинтересовался?
– Так... – Козырев вылез из-под раковины, сел на полу по-турецки. – Не пойму я чего-то, Варька...
– Чего ты не поймешь? – усмехнулась она.
– Я изменился, ты тоже, а она... Как будто и не менялась совсем? Или я чего-то не понимаю?.. Утром увидел – и прямо обалдел.
Варваре очень не понравилось, что этот пьянчужка посмел ее сравнивать с собой. Не понравилось, что он так восхищается Розой...
– Она хахаля себе нового завела – ты его не видел, что ли? – презрительно сказала она, дожевывая бутерброд. – Молодой такой мужик, симпатичный... С таким кто хочешь тоже помолодеет!
– Роза? Мужика завела?
– Ну да! – нетерпеливо закричала Варвара. На улице хлопнула дверцей машина. Она выглянула в окно. – Ишь, усвистала, свистушка...
– Кто, Роза?
– Нет, за Анжелкой кавалер заехал... Дай-то бог счастья моему ребенку! Не пьянь какая, богатый, на иномарке ездит!
– Кто?
– Кто-кто... Конь в пальто! Я тебе про кавалера Анжелкина говорю! – разозлилась Варвара. – Ты, Серега, совсем мозги пропил, не соображаешь уже ничего.
Козырев неподвижно сидел на полу и смотрел на Варвару.
– Ну, что смотришь? – разозлилась она еще больше. – Работу работай!
– Ты злая, – спокойно произнес Козырев.
– А ты дурак. Неужели думаешь, что нужен ей? Ты ей никогда не был нужен, а сейчас и подавно!
– Роза всегда ко мне хорошо относилась.
– Она тебя жалеет, понимаешь ты – жалеет! Как человека... А как мужик ты ей задаром не нужен! – с азартом возразила Варвара.
– Я брошу пить. Я... господи, я на все готов! Она поймет... Она поймет, что ей никто не нужен, кроме меня...
Варвара фыркнула и заерзала на табурете. Ей было невыносимо противно слушать эти пьяные клятвы – кто ж поверит, что Сережка возьмется за ум? Хотя...
– Во-первых, она сейчас любовь-морковь с другим крутит. Во-вторых, если ты все-таки вздумаешь к ней подкатиться, я знаешь, что сделаю?
– Что? – дрогнувшим голосом спросил он.
– Я пойду к отцу Алика Милютина. И все ему расскажу. Я его, кстати, видела недавно – седой весь, глаза страшные, ходит, как мумия...
Козырев сжал кулаки, зажмурился, а потом закричал хриплым, срывающимся голосом:
– Варька!!!
– Я сорок лет Варька! – с мстительной радостью произнесла она. – И я не позволю...
– Но почему?.. – все тем же хриплым, сорванным голосом закричал он, закрыв лицо ладонями.
Варвара слезла с табуретки, тяжело опустилась на пол рядом с ним, отвела его руки от лица.
– Сережа, – ласково сказала она. – Сереженька...
– Варька, я тебя ненавижу, – устало прошептал он. – И ведь ты меня тоже ненавидишь...
– С чего ты взял? – удивилась она.
Вблизи от него пахло машинным маслом, гарью, железом, застарелым потом, перегарным душком... «Наверное, и вправду ненавижу его», – подумала Варвара, но озвучивать свою мысль не стала.
* * *
Родиной «королевы цветов» считается Персия (Иран). По-персидски «роза» – гюль. Гюлистан – значит «сад роз», и потому Персия называлась еще Гюлистаном...
Персы любят цветы, и самой популярной темой их поэзии является красота весны и любовь соловья и розы. Если розу срывают, соловей вскрикивает. Весна прекрасна, но, к сожалению, мимолетна. Тема эта нашла отражение в персидской литературе, самым ярким представителем которой был Омар Хайям...
(Из журнальной статьи.)
* * *
...Поднялся шлагбаум, и Неволин выехал на улицу с территории своего ОКБ. Он думал только об одном – как поскорее проскочить вечерние пробки.
Зазвонил сотовый.
– Костя, я здесь! – сказал сердитый Лизин голос. – Ты проехал мимо меня!
– Ты где? – удивился он.
– Я сижу в летнем кафе, в начале бульвара, прямо напротив твоей проходной!
– Зачем?
– Я тебя жду, вот зачем!
Неволин развернулся и подъехал к бульвару с другой стороны.
В самом деле, под раскинувшимся шатром летнего кафе, за крайним столиком, сидела Лиза в белом костюме и пила через трубочку шоколадный коктейль.
Неволин не так уж и давно видел ее в последний раз, но почему-то она показалась ему совсем чужой и даже какой-то неприятной. Он совершенно отвык от нее.
– Привет... – безо всякого энтузиазма сказал он. – Слушай, мне сейчас жутко некогда – скоро пробки начнутся, и я...
– Костя, сядь, – вздохнула Лиза, спокойно глядя на него большими влажными глазами, напоминающими оленьи. – Я ключи хочу тебе вернуть.
– Какие ключи? – Неволин сел напротив нее. Подумав мгновение, заказал растрепанной официантке, подскочившей к их столу, чашку кофе.
– От твоей квартиры, – Лиза полезла в мягкую белую сумочку и достала из нее связку ключей. Неволин снова почувствовал себя виноватым.
– Ты могла бы еще жить у меня... – растерянно сказал он.
– А смысл? – засмеялась Лиза печально.
– Ну как... Я пока в город не собирался. А у тебя дома – мама, двое братьев... Наверное, тяжело будет вместе с ними!
– Ты что, решил, что я буду жить у тебя, пока не найду нового жениха? Ой, Костя, не смеши... В конце концов, мне неприятно находиться там, где мы когда-то были счастливы.
– Лиза, прости. Я очень виноват. Пожалуйста, прости...