Они молча шли по ночному городу.
У палисадника возле своего дома Роза остановилась.
– Алик, пока... – печально сказала она.
Он молчал.
– Алик!
– Если ты вот сейчас уйдешь, то я что-нибудь с собой с-сделаю! – неожиданно заявил он.
– Что ты сделаешь?
– Ну, например, под электричку б-брошусь!
– Электрички уже не ходят... И вообще, шантажировать – нечестно!
Роза ясно понимала, что ничего с собой Алик не сделает. Пустые угрозы...
– Встретимся завтра... Нет, послезавтра, – продолжила она. – Ладно? Я люблю тебя...
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Алик, словно нехотя, разомкнул губы, нехотя ответил на ее поцелуй.
– Пока, Алик! – повторила Роза и поднялась на крыльцо.
Чувствовала она себя скверно – взрослая жизнь пока не удавалась. Всё было не то и не так, и в прикосновениях ее возлюбленного оказалось мало нежности. Впрочем, сам возлюбленный, в силу своего возраста, тоже был недоволен многим...
А вечером следующего дня Роза узнала – Алик Милютин погиб под колесами электрички.
Разум говорил Розе – ну не мог Алик сознательно лишить себя жизни, не мог! Да еще спустя столько времени после их разговора... Не мог он почти сутки злиться на нее, а потом броситься на рельсы! Скорее всего, это была случайность. Нелепое, странное совпадение!
Но все равно чувство вины мучило Розу.
И в снах выплывал на нее огромный белый теплоход, на капитанском мостике которого стоял Алик...
* * *
Розенкрейцеры – члены тайных обществ (преимущественно религиозно-мистического характера) в VII – VIII вв. в Германии, России, Нидерландах и некоторых других странах. Названы, по-видимому, по имени их легендарного основателя Христиана Розенкрейца или по их эмблеме – розе, распятой на кресте...
(Из популярной энциклопедии.)
* * *
Козырев вышел в палисадник, поднял лицо к ночному небу. Слезы текли у него по щекам, но он не вытирал их. Сергей улыбался и со стороны, наверное, напоминал психа.
Им владело странное, непонятное, но вместе с тем очень сильное чувство, которое не поддавалось классификации. Счастье с тоской вперемешку – половинка на половинку... Раскаяние и радость освобождения.
Впервые за много лет он ощутил себя свободным – и для этого надо было всего лишь поговорить с Розой! Она не стала его проклинать, но и успокаивать тоже не стала. Она просто сказала те самые слова, которых он ждал всю жизнь.
Сергей Козырев стоял посреди кустов цветущей сирени, смотрел на черное небо, ловил ртом прохладный майский воздух с таким удовольствием, словно никогда до того не замечал этих обычных, в общем-то, вещей, а теперь заметил вдруг – и восхитился от всей души. Теперь он имел право радоваться жизни...
Медленно, словно пьяный, Сергей побрел к своему подъезду, с трудом перешагивая через заборчики, отделявшие полисадники перед каждым подъездом. В окнах у старухи Вершининой чуть мерцал голубоватый свет – та, наверное, в одной из дальних комнат смотрела телевизор. Полуночница... За дверью сонно, недовольно тявкнула Киса, но тут же замолкла.
У Аникеевых было темно – все спали.
Козырев хотел пройти мимо, к своему участку, но неожиданно остановился перед окнами аникеевской спальни. Тихонько стукнул в окно.
Через несколько секунд показалась Варвара – ее бледное, круглое лицо с резко очерченными бровями напоминало маску.
– Серега, ты? – недовольным шепотом буркнула она. – Чего тебе? Денег не дам, даже не проси...
– Варя, поговорить надо! – тихо сказал он.
– О чем? А до завтра не подождет? – нахмурилась она. – Ладно, погоди, сейчас выйду...
Минуту спустя она вышла в палисадник, кутаясь в свой блестящий плащ.
– Варя, а ты ведь меня обманула тогда... – дрожащим голосом начал Козырев.
– Когда – «тогда»? – перебила его Варвара недовольно. Тем не менее Сергею показалось, что она вздрогнула. – Идем подальше от дома, а то перебудим всех...
Они сели на скамейку в конце палисадника, почти у дороги.
– На следующий день после выпускного! Ты мне сказала, что у Розы с Аликом было всё.
– «Было всё»... – брезгливо повторила Варвара. – Брр, холодно-то как на улице... Что за чушь, Серега?! Не было такого. В смысле, я тебе ничего такого не говорила.
– Говорила! – закричал он шепотом. – Это ж ты меня завела, из-за тебя я на Алика набросился!
– Ты... – Варвара с силой стукнула Козырева кулаком в плечо, отчего он едва не свалился со скамейки. – ...ты соображаешь, в чем ты меня обвиняешь?..
– Варька, но это так! Это все твоих рук дело! Ты эту кашу заварила!
– Я?! – задышала она тяжело. Казалось, еще немного – и она снова ударит Козырева. – Кто, я?!
– Ты!
Варвара вдруг засмеялась:
– О, наконец-то – истинный виновник найден! Это я, Варвара Аникеева, в девичестве – Маркелова, двадцать три года назад толкнула Алика Милютина под электричку. Подошла к нему и толкнула – вот этими самыми ручками! – Она повертела в воздухе руками с растопыренными пальцами. – Так, по-твоему?..
Козырев почувствовал замешательство и от волнения сбился:
– Да! То есть нет... Зачем ты наговорила на Розу, а?
– Какая разница – кто чего говорил! – уже с раздражением воскликнула Варвара. – Ну мало кто какую глупость ляпнет – что же, и не жить теперь? Ты, Козырев, сам виноват... Только ты и виноват, потому что от любви и ревности совсем голову тогда потерял! Помчался соперника убивать, Отелло хренов...
Сергей задрожал еще сильнее – в словах Варвары была своя жестокая правда, но он не мог смириться с этим.
– Роза меня простила... – неожиданно пробормотал он.
– О, какое счастье! – усмехнулась Варвара. – Наша Розочка его простила... осталось только последнее – чтобы отец Алика тоже простил тебя, и тогда уж точно все будет в шоколаде!
– Варя...
– Ты ходил к ней? Ну, смельчак... И о чем ты теперь мечтаешь? О том, что Розочка соединит свою жизнь с твоей, да? Будет всеобщий амур-тужур?..
– Зачем ты так! – растерянно произнес Сергей.
Варя наклонилась к нему, в темных глазах отраженным светом блеснула луна:
– Роза никогда не будет твоей. И не потому, что у нее сейчас кто-то там появился... Она не будет твоей потому, что ты, Сережа, давно перестал быть человеком.
– Да, перестал, – покорно согласился он. – Но я решил изменить свою жизнь... У меня появились силы! Теперь все будет по-другому, все!