– Рязань, – звонко, колокольно отозвалось в голове. – Твой прапрадед Лука защищал ее всю жизнь.
Исчезла и крепость. Прошли перед мысленным взором Мальгина дружина Владимира Мономаха и Дмитрия Донского, полки Ивана III и Грозного, Петра Великого, Суворова, Кутузова, отряды солдат Гражданской и Великой Отечественной войн, и шли за их спинами Правда, Честь, Любовь и Вера, и в каждом из отрядов находились предки хирурга: Михайла, Борислав, Егорий, Мальга…
Очнулся Клим от холодного прикосновения к руке. Из-под еловой лапы выглядывал еж и изредка тыкался носом в ладонь, словно пытался пробудить человека от его странного сна.
– Спасибо за заботу, – прошептал Мальгин, поднимая лицо. – Я в порядке.
Он лежал на боку вдоль ствола ели. Сел. Ежик исчез, прошуршав по толстой шубе из упавших еловых и сосновых иголок.
Клим прислушался к себе и понял, что его попытка прочитать хотя бы малую часть записанного мозгом «темного знания» удалась: в памяти медленно проявилась запись шаламовского «запасника», объясняющая историю появления «черных людей» на Маате. В записи было много лакун, пропусков, «белых пятен», непонятных шумовых мест, и все же это была победа. Можно было продолжать процесс чтения чужой информации, прошедшей психологический отсев Шаламова и собственного подсознания, без риска глубоких шоковых состояний, ибо Мальгин нашел «громоотвод» – родовую память. Любой неконтролируемый разряд «черного клада» вызывал отключение мозга и уход его хозяина в глубины родовой памяти, помогающей быстрее адаптироваться и приходить в себя.
Хирург не выдержал, прокричал по-ястребиному и прыгнул в близкий ручей прямо в костюме. Напившись чистой воды, выбрался из ручья и разогрел кожу до пятидесяти градусов, чтобы побыстрей обсохнуть. Затем выбрал направление и, паря, как горячий камень, облитый водой, через полчаса выбежал к сторожке лесовода, откуда он мог позвонить в любую точку земного шара. Здесь и нашел его Заремба, прибывший по вызову из Спасска, где по просьбе Клима жил у какой-то родственницы с комплектом медицинской аппаратуры – для негласного обследования Мальгина.
Молодой хирург был возбужден и не скрывал этого. Опутав Клима датчиками, он записал параметры его жизнедеятельности на кристалл и принялся жадно расспрашивать подопытного, что он чувствует, смог ли расшевелить память и что вспомнил конкретно. Удовлетворить его любопытство было практически невозможно, и Мальгину пришлось умерить ненасытную жажду коллеги грубовато: остановись, таранта, я от тебя устаю больше, чем от всего остального населения.
На этот раз Заремба не обиделся. Шумный, самоуверенный, искренне считающий себя талантливым исследователем и хирургом (что, в общем-то, соответствовало истине), свой в любой аудитории, не стеснявшийся ни признанных авторитетов, ни мудрых старцев, ни бога, ни дьявола, он жил торопливо, весело и увлеченно, а увлекался он постоянно и был счастлив, насколько мог быть счастлив человек с таким легким, незлобливым характером. Иван был единственным, кто не разделялся на цветных фантомов биохарактерологического спектра, когда Мальгин включил свое инфравидение, он был прост, как летний ливень, хотя простота его была не следствием глупости, а следствием воспитания. Мальгин иногда ловил себя на том, что завидует Ивану, сам он не мог и дня прожить, не уходя в самоанализ, не мучаясь, не ища постоянно точку равновесия между «да» и «нет».
– Стобецкий просил позвонить, – сказал Заремба, доставая из сумки банку шипучки. – Хочешь? Земляничная.
Одет он был в костюм в стиле «кантри», говорящий о его приверженности моде. Костюм был сделан из недавно созданного материала зиркорна, обладающего памятью формы. Хранить костюм можно было в виде небольшого рулончика с магнитной защелкой: стоило выключить защелку, и костюм мгновенно приобретал заданную форму. Уже и кокосы стали шить из зиркорна, хотя пока не для спецслужб.
– Я завтра выйду, – сказал Мальгин, костюм которого тоже был из зиркорна. – Ничего не изменилось?
Заремба покачал головой, ткнув пальцем в серьгу рации.
– Постоянная связь: все по-прежнему. У Лондона прогрессирующий синдром терминатора, то же, что было и у Шаламова, но в замедленном темпе. Качественный скачок трансформации может произойти не раньше чем через месяц.
– Как бы не прозевать точку перелома. Не слишком ли мы самонадеянны? Гейне говорил, что каждый человек есть вселенная, которая с ним рождается и с ним умирает, а Шаламов и Лондон – это аж по две вселенных!
– И еще ты, – бросил Заремба с усмешкой.
На Мальгина вдруг накатило черное и злое, свет в глазах померк, и хотя он почти сразу же овладел собой, по лицу Ивана понял, что скрыть свои переживания не смог.
– Извини. Я что-то сказал, нет?
– Ничего, – прыгающими губами выговорил побледневший Заремба. – Мне, наверное, показалось…
– Что? Говори!
– Честное слово, я не… понимаешь, из тебя словно зарычал… или выпрыгнул…
– Кто? Не тяни душу! Надо же мне знать, как управлять собой во время «черных затмений».
– Кажется, на меня прыгнул не то барс, не то леопард… пятнистый такой, с клыками… Жуть, честно говоря! Но ведь ты же не виноват, Клим? Оно сидит в тебе и ждет выхода… Ты же не хотел? Ничего, справимся.
– Ох и мастак ты успокаивать пациента, – с трудом улыбнулся Мальгин, чувствуя уходящую дрожь: он испугался не меньше Ивана, а заодно понял, что не все будет просто в его нынешней жизни и кроме «тихих» знаний память хранит и «мины» чужих реакций на мир, неадекватных понятиям человеческой морали и нравственности. Успеть бы вовремя научиться подавлять эти реакции…
– Звонила Купава, – после недолгого молчания сказал Заремба. Он хотел что-то предложить Климу, но не решался.
– Вот как? – Мальгин постарался задавить поднявшееся в душе волнение. – Что ей было нужно?
– Искала тебя. Одевается она, надо признаться, весьма экстравагантно, хотя и со вкусом. Видел бы ты ее серьги!
Мальгин наконец понял, что его мучило в последнее время, что он пытался вспомнить и не мог. В горле сразу пересохло, в голове опять словно лопнул сосудик боли.
– Что за серьги?!
– Они то появляются, то исчезают, то становятся огромными радужными шарами, то черными каплями, то начинают дымиться, то сверкают искрами. Я таких еще не видел! Ты что? – Иван все же уловил перемену в его настроении.
Держи себя в руках, приказал внутреннему «я» Мальгин, а вслух проговорил:
– У меня, кажется, есть любопытная информация для Ромашина… и для отдела безопасности.
Заремба превратился в глаза и в слух.
– Где Ромашин, не знаешь? – продолжал задумчиво Клим, забавляясь реакцией Ивана и одновременно думая о своем.
– Он ушел с Железовским на Нептун, по-моему, хочет найти орилоуна, через которого Шаламов смылся из Системы. Да скажешь ты наконец, в чем дело?
– На Нептун?! – ошеломленный, переспросил Мальгин. – Искать орилоуна? О черт! Поехали.