– Спасибо, – поблагодарила Боянова, отворачиваясь к Ландсбергу.
Руководитель эксперимента за это время успел предупредить пограничников, чтобы они были готовы к немедленному старту, и дал команду инку начать отсчет. В зале раздались звуки метронома.
Снова тревожно сжалось сердце. Ощущение ворочавшегося внутри бесформенного великана не проходило, подсознание силилось предупредить хозяина о чем-то, но Мальгин пока не понимал голоса интуиции, хотя и слышал его.
Свет в зале погас, наступила полная тишина.
Гора со странг-машиной высилась перед людьми так близко, что казалось, до нее можно добросить камень. Стали заметны гофрированные шланги энерговодов и золотистые сеточки-паутинки преобразователей электромагнитных полей.
– Внимание: первая фаза – раскачка! – раздался в зале голос контролирующего инка.
Картина в виомах не изменилась, лишь над горой зажглись алые вертикальные огни, плавно скользнули в небо, исчезли. Прошла минута, другая…
Ромашин шевельнулся, посмотрел на Мальгина с неопределенной усмешкой, сказал вполголоса:
– Я начинаю волноваться, и знаете почему? Боюсь, ничего у нас не получится. Этот «значок» – мне он напомнил одно понятие в индийской мифологии – татхата. Знаете, что это такое?
Мальгин отрицательно качнул головой.
– Татхата или татхагатагарбха – особое завершенное состояние, при котором вещи обладают абсолютным тождеством, имеют названия и объяснения, не подчиняются никаким изменениям и не обладают никакими свойствами.
– То есть выходят за пределы человеческого познания?
– Ваш скепсис понятен, и все же обрывок «струны», найденный где-то Шаламовым, – знать бы, в каком месте, – очень напоминает татхату. Вряд ли мы его развернем.
В фокусе антенны сверкнула яркая голубая вспышка, расплылась колечком дыма. В центре колечка появилась черная точка, а «дым» заискрился сотнями крохотных звездочек.
– Фаза экспоненциального поглощения, – сообщил инк. – Предвижу опасность пробоя.
– Что это значит? – быстро спросила Боянова.
– Очевидно, энергия уходит в дыру «струны» так быстро, что возможен спонтанный разряд генераторов, – ответил Ромашин. – На этом эксперимент и закончится.
Но он не закончился.
Среди физиков, ожидавших своего часа (они готовили другие «громкие» эксперименты), произошло оживление, они быстрее реагировали на высвечиваемую инком информацию.
– Отмечаю усложнение континуума, – раздался голос координатора. – Пошла развертка! Фаза три – плоскость.
Из черной точки, окруженной кольцом звездочек в фокусе антенны, ударил вдруг веер чистого зеленого огня, развернулся в колоссальное поле параллельно поверхности Меркурия. Сквозь эту плоскость можно было видеть скалы и ущелья, она была тонка и эфемерна, и свечение ее постепенно сдвигалось в сторону ультрафиолетового диапазона.
Куб!
Веер зеленого, вернее, теперь уже фиолетового свечения превратился в прозрачный конус, вершиной упиравшийся в антенну странг-установки, ушел краями за горизонт, коснулся нижним краем скал, и те вдруг начали оплывать, как свечи, испаряться, таять.
– Черт возьми! – проговорил Ромашин. – Эта штука напоминает мне Горловину «серой дыры».
Конус разделился на множество конусов, сидящих один в другом, как куклы-матрешки. Конусы побледнели, почти исчезли, стали совсем прозрачными, а их общая вершина внезапно коснулась антенны и втянула ее внутрь, в себя.
Тотчас же в зале ударил гонг, над вириалом ручного монитора всплыл хоровод алых огней.
– Отключай энергопитание! – скороговоркой выпалил инк. – Ресурс на исходе… ресурс – ноль!
Гофрированные трубы энерговодов диаметром два метра каждая, змеящиеся по склону горы к странг-машине, окутались светящейся голубой «шубой» электроразрядов и более крупными ветвистыми росчерками молний, а затем рассыпались в прах!
– Усложнение континуума вышло из-под контроля! Мерность пространства повышается, в эпицентре зоны мерность четыре… шесть… восемь… двенадцать… двадцать шесть…
На месте конусов появился шар, пронизанный множеством других прозрачных шаров, затем гигантская решетка из плоскостей, сложное переплетение гнутых поверхностей и еще что-то невообразимо сложное, колышущееся и непонятное, светящееся алым и нежно-фиолетовым.
Юбагр – пришел на ум старинный русский термин, обозначавший алый и фиолетовый цвет.
– Пора рвать когти, – пси-сказал [98] молчавший до этого Харитон. – Этот многомерный смерч способен сожрать весь Меркурий!
– Не каркай!
От горы, как и от странг-установки, уже ничего не осталось, на ее месте росла и росла воронка, уходя вершиной в недра Меркурия. Породы планеты не выдерживали соприкосновения с разбушевавшейся многомерной стихией и таяли, как воск от языка пламени.
– Всем в корабль! – первым опомнился Мальгин. – Через три-четыре минуты волна преобразования будет уже здесь. Объявите тревогу!
В зале началась тихая паника, превратившаяся в настоящую после того, как часто забил гонг тревоги. К счастью, персонал полигона не превышал трех десятков человек, и все успели добежать до спейсера вовремя.
Мальгин и Варлиц уходили последними, с помощью своего пси-зрения проверив, не остался ли кто-нибудь в подземных сооружениях базы.
Над гигантским уступом-эскарпом Павел уже вспухал пенисто-прозрачный вихрь приближающейся беды, ни на что не похожий, яростный, неукротимый. Скалы расползались от его дыхания, дымились и испарялись. Твердь под ногами вздрагивала и дышала как живая.
Едва хирурга с новым знакомым подхватил лифт, спейсер «Шевалье» стартовал. Мягкая сила, начавшая мять его, скручивать и давить, нехотя отпустила корабль, скачком метнувшийся на высокую орбиту.
Виом десантного отсека, куда вынесло эвакуированных людей, показывал часть сумеречного пояса, извилистую линию обрыва-эскарпа Павел и часть Моря Жары, над которой вытягивалось странное, полупрозрачное, вспыхивающее пронзительными звездами, вспухающее, как мыльная пена, облако.
– O Dio mio! [99] – прошептал кто-то в отсеке, скорее всего Криста Адальяно. – Мы же приняли все меры…
– Значит, не все, – отрезала Боянова. – Прима, что там у вас?
В косматых белых скафандрах, похожие друг на друга, тесно сбившиеся люди сейчас еще больше походили на стадо перепуганных медведей, но Мальгин безошибочно угадал комиссара под одной из «шкур».
– СПАС-флот поднят по тревоге, – отозвался командир спейсера. – Не волнуйтесь, они знают свое дело, успеют. Не хотите взглянуть? Там, сзади нас, появилось нечто любопытное.