– Богоид! – пробормотал Лондон. – Я потерял его еще летом… Где ты его отыскал? Или наоборот – он тебя?
Шаламов раздвинул в улыбке бледные губы:
– Удивительная вещь – я тоже называю его богоидом.
– Значит, кто-то внутри него хочет, чтобы мы называли именно так… хотя я не очень хорошо понимаю, что это означает. А ты?
– Зачем тебе мое понимание? Да, я знаю, что такое богоид. Но извини, тороплюсь. До новых встреч на тропах Вершителей.
– Погоди. – Лондон раздумывал мгновение. – Я знаю, что ты идешь на Землю, и не собираюсь тебя отговаривать, но хорошо ли ты взвесил последствия своего появления там?
Глаза Шаламова вспыхнули, угроза, излучаемая ими, была ощутимо тяжела и материальна, как пощечина. Голова Лондона загудела, как железная бочка от удара палкой – так образно можно было выразить его ощущения. Одновременно произошла трансформация тела бывшего курьера-спасателя: ноги его совсем исчезли, как бы срослись, талия тоже исчезла, руки превратились в гребнистые наросты, голова ушла в плечи… Длилось это всего несколько мгновений, затем тело восстановило свою прежнюю форму, близкую человеческой, но Лондон уже понял, что это сработала вторая половина сознания Шаламова, «я» «черного человека», что означало: расщепление личности Даниила завершилось, и он уже не контролирует себя как человек.
– Пойми меня правильно, – очень мягко сказал Лондон. – Ты изменился, по сравнению с любым человеком ты – что жук-дровосек по сравнению с муравьем, как образно выразился кто-то из писателей, и должен теперь рассчитывать…
– Никому я ничего не должен, – скрипучим голосом перебил Майкла Шаламов. – И не надо проповедей, я и сам могу быть проповедником.
– И все же… – Лондон мог быть терпеливым и упорным до любого опасного уровня, когда дело касалось защиты других людей, хотя и понимал, что настоящая его попытка воззвать к разуму Даниила – не более чем инерция человечности, остатки запасов добра и гуманизма. – Ведь тебя тоже тянет не к людям вообще? Тебе нужна Купава, и ты идешь к ней, так? Зачем?
Шаламов с минуту не сводил своего угрюмого взгляда с лица собеседника, отвернулся, протопал к противоположной стене помещения, в которой запульсировала алая окружность, бросил через плечо:
– А ты считаешь, что я исчерпал лимит поцелуев и ласки? Купава ждет меня…
– Уже не ждет, ведь ты сам сказал ей, что не вернешься.
– Ждет, – упрямо проговорил Шаламов. – А если нет…
– Что тогда? Ты заберешь ее с собой силой, оторвешь от ребенка? Заставишь любить себя, упыря? Превратишь в подобие себя и этим осчастливишь? – Лондон ощутил в душе прилив гнева и неприязни. – Или убьешь?
Шаламов медленно повернулся, бездонные глаза его снова осветились угрозой.
– Ты мне больше такого не говори… садху! Моему терпению может прийти конец, я не посмотрю, что мы… коллеги. Обходи меня стороной, если встретишь. Купава – моя жена и принадлежит мне, понял? Мне!
Лондон молчал. Угроз Шаламова он не боялся, но спорить с ним в момент, когда тот собирался идти на Землю, значило усугубить разлад в его душе, а если Даниил закусит удила, кто его остановит? И что он натворит?
– Будь осторожен, – тихо сказал Майкл. – Я не хотел тебя обидеть, но не причиняй зла ничего не подозревающим людям и особенно Купаве… если ты действительно ее любишь.
Шаламов вошел в стену, исчез, за ним испарилось и переливчатое облако богоида, только волна холодного ветра пробежала по залу. Лондон присел на выросший по его желанию из пола стул, задумался, не зная, продолжать ли свой путь или предупредить кого-нибудь на Земле о появлении экзосенса…
Он вышел из «эскалатора» в чужой квартире, а не в своей, как ожидал, и уже через полминуты понял, что это квартира Мальгина. Слепая ярость горячей волной ударила в голову, затопила сознание, оборвала способность мыслить в человеческой плоскости, а когда Шаламов очнулся, гостиная, в которой находился кокон «эскалатора», предстала взору в таком виде, будто через нее проскакала Мамаева конница: дверцы шкафов вогнуты и расколоты, вещи разбросаны и растоптаны, стол опрокинут, пси-вириал «домового» разбит вдребезги…
– Черт! – сказал Шаламов равнодушно, обращаясь к висящему посреди комнаты облаку богоида. – Опять перестарался. Этот Мальгин меня с ума сведет когда-нибудь! Что, не одобряешь?
Богоид, как всегда, ответил на своем абракадабрском языке: в голове Шаламова, на всех его уровнях сознания, заискрились звезды, замелькали цветные сполохи, зазвенели колокольчики, медными голосами отозвались трубы и литавры…
– Понятно, – буркнул Шаламов. – Безнадежен. Отвязался бы ты от меня, мешок, а? Надоел хуже горькой редьки! Как я с тобой в обществе появлюсь?
Облако богоида вдруг помутнело, тысячи мигающих человеческих глаз проступили внутри него сквозь белесый туман, и в следующее мгновение оно пропало, породив слабую волну холодного ветра.
Шаламов прошелся по квартире Мальгина, принюхиваясь: Купавой не пахло. Во всяком случае, она не появлялась здесь давно. Пожав плечами, Даниил спрятал в сумку сферу «эскалатора» и, размышляя, каким образом она могла оказаться в чужом доме, вышел из квартиры. Одежда на нем превратилась в пятнистый комбинезон со множеством кармашков, «молний», антенн и светящихся глазков, но прохожих удивить таким костюмом было невозможно – они видели и более экстравагантные одеяния.
Через полчаса Даниил вышел из второго метро Брянска, добрался до своего современного дома, где должна была жить Купава, и проник в квартиру, не ожидая приятных встреч, так как код замка был изменен. Правда, его это не остановило.
В гостиной он увидел компанию веселящихся молодых людей, соединенных эмканами в одну эмоциогруппу: все пятеро (две девушки и три парня) смотрели, слушали и переживали какой-то эротический наркоклип. По мгновенно установившейся тишине Шаламов понял, что его не ждали.
– О, еще один заблудший! – воскликнул черноволосый и черноглазый юноша с тонким и жестким ртом. – Как он попал? Селим, ты что, дверь забыл закрыть? Старичок, выйди отсюда тем же манером, как и зашел.
Шаламов молча проследовал в спальню, потом на кухню: Купавы не было и, судя по всему, дома она не появлялась уже давно, недели две. Исчезли и подарки, которые Даниил дарил ей в прошлые посещения, и, хотя он принес еще несколько любопытных вещиц, судьба первых взволновала его. Очнулся он от удара по плечу, оглянулся. Здоровый парень, шире его в полтора раза, недоуменно разглядывал ушибленную руку. Опомнился, в глазах его сквозь проходящую эйфорическую дрему проглянула озабоченность.
– Что тебе надо, сейфмен? Это чужая квартира…
Шаламов пошел к двери, зацепив парня так, что тот врезался в панель кухонного комбайна, и остановился перед вскочившими молодыми людьми.
– Где Купава?
– Она же в… – пискнула одна из девиц, одетая в прозрачную блузку и меняющие плотность и цвет футы, но не договорила – черноволосый легонько ударил ее по губам. Видимо, он ничего еще не понял, «плывущее» после наркоклипа сознание не смогло оценить ситуацию, возобладали гонор и опьянение вседозволенностью, свойственные молодежным лидерам подобных компаний.