– Сам передай!
– Так я же забуду... – развел руками Сашок. – Это я тебе сейчас говорю, пока помню. Может, у меня это, как его... а, склероз!
– Рано еще для склероза! – фыркнула она.
Они шли домой по первому снегу, которого нападало уже довольно много.
– Кать, Марь Семенна говорит, что я это... талантливый. У меня талант вопросы задавать.
Марией Семеновной звали его учительницу – Катя несколько раз видела ее в школе. Тихая такая женщина в больших очках.
– Не представляю, как она с вами справляется, эта Марь Семенна...
– Ничего, пока очень даже неплохо справляется! – великодушно сказал Сашок. – Кать...
– Ну что?
– А наша мама там, на небе? – он вытянул руку в варежке вверх, указывая на серое ноябрьское небо.
– Там, – вздохнула Катя. На некоторые вопросы брата она еще не научилась отвечать.
– Она нас видит?
– Видит, видит...
– Вот прямо оттуда, из-за облаков?
– Да, прямо из-за облаков.
Прошло два года, как не стало мамы, а Сашок все еще не мог с этим примириться.
– Кать...
– Ну что?!.
– А у нас будет вторая мама?
– Мачеха, что ли? – опешила Катя. – Нет, никогда!..
Хоть Викуся и утверждала, что первый снег обязательно должен растаять, но в этот раз ее прогноз не сбылся. Его выпало так много, что город сразу приобрел зимний вид.
Он закутал белой ватой ветки деревьев, лежал на крышах припаркованных у домов машин, сугробами возвышался на обочинах, засыпал все дороги, он был везде!
– Класс! – восхищенно произнес Сашок, стоя у подоконника на стуле. – Пап, мы пойдем гулять?
– Пойдем, обязательно пойдем, – сказал Виктор Сергеевич, орудуя у плиты. – Так, яичница готова... Зови Катьку, будем завтракать!
– Пап, она еще дрыхнет, – деловито сообщил Сашок, слезая со стула.
– Не дрыхнет, а спит. И вообще, сколько можно дрыхнуть, то есть спать... Двенадцатый час уже!
Сашок постучал кулаком в комнату сестры и заорал басом:
– Катерина, вставай! Так всю жизнь проспишь!
– Отстаньте от меня! – застонала Катя, с трудом открывая глаза. – Сегодня же суббота – дайте человеку отдохнуть...
Она натянула одеяло на голову и попыталась снова заснуть. Ей непременно надо было досмотреть тот сон...
«Разрешите пригласить вас на танец...» – в глубоком поклоне склонился перед ней Влад Красовский. Он был в старинном костюме – плечи покрыты черным блестящим плащом, у пояса висела шпага.
Вокруг играла музыка, блестели огни, по огромному залу кружились пары в ярких нарядах. Только все это происходило почему-то не в актовом зале их обычной средней школы, а где-то в старинном замке. Правда, на стенах висели портреты известных писателей – Толстого, Пушкина, Гоголя и других, украшенные гирляндами разноцветных огней. Толстой весело улыбался сквозь густую седую бороду, и на голове у него почему-то был красный колпак с забавным белым помпоном. «И никакой это не Толстой, а самый настоящий Дед Мороз!» – наконец догадалась Катя.
Напротив было большое зеркало, в котором она увидела свое отражение. «Неужели это я?» – удивилась Катя. Зеркало показывало ей тоненькую стройную девушку в светло-голубом длинном платье с широкой юбкой, с высокой прической и небольшой диадемой на голове, украшенной переливающимися камнями. «Красота! – восхищенно подумала Катя. – И где это, интересно, я сумела раздобыть такое платье? А диадему мне наверняка дала напрокат Лерочка».
«Разрешите пригласить вас на танец...» – повторил Влад, склоняясь перед ней в глубоком поклоне. Катя милостиво протянула ему руку. И они закружились под волшебную музыку.
– Катерина, вставай! – опять заорал Сашок, и тут Катя окончательно проснулась.
– Уже иду!.. – недовольно сказала она, отыскивая ногами тапочки.
Все семейство Иволгиных быстро позавтракало и высыпало на улицу. Сашок тащил за собой санки.
– Идемте в парк! – требовательно провозгласил он. – Кататься с горки!
– Хорошая мысль! – согласился Виктор Сергеевич. – А ты куда хочешь, Кать?
– В парк так в парк... – пожала она плечами. Ей было все равно, куда идти, потому что мыслями она была еще в своем сне, где Влад Красовский склонялся перед ней в поклоне.
Парк был недалеко.
Пока отец катал Сашка на санках по широкой заснеженной аллее, Катя медленно брела за ними. «В самом деле, было бы здорово, если бы Красовский пригласил меня на балу! – думала она. – Хотя с чего это он вдруг решит пригласить именно меня?..» Катя до сих пор не могла понять, как к ней относится всеобщий школьный любимец. Вроде бы он сказал ей комплимент – тогда, первого сентября. Но с тех пор прошло тысяча лет!
«А что, если как-нибудь позвонить ему домой? – озарило вдруг Катю. – В школе вроде как неудобно с ним разговаривать – все ходят вокруг, любопытничают, Роза еще начнет меня отговаривать – она Влада не особенно любит, непонятно только, почему... Да, у меня же есть его телефон, я могу ему позвонить! Конечно, неудобно девушке первой назначать парню свидание, но можно придумать какой-нибудь убедительный повод!»
Медленно падал снег. Катя сняла с руки перчатку и протянула вперед ладонь.
Снег кружится, снег летает.
На ладони быстро тает.
И лохматая зима
Запрягает облака.
Белой тройкой удалой
Мчится снег над головой,
И в снежинках облака
Проплывают сквозь дома.
А в домах приготовленье —
Разливается варенье,
И мурлычет важно кот,
Зазывая Новый год... [1]
Стихи всегда возникали у нее внезапно, под настроение. Правда, кота у Иволгиных не было, но почему-то его образ у Кати был связан с зимним праздником. Сидит такой серый пушистый котище на подоконнике и смотрит в окно, на котором мороз рисует свои узоры...
– Привет! – вдруг прозвучало у нее над ухом.
– Ой! – сказала Катя – она была так погружена в свои мысли, что ничего не замечала вокруг. А это был Дима Соколов, новенький – оказывается, он шел рядом, таща за собой снегокат. Наверное, тоже шел в сторону горки, к которой стремились все в этот день. – Привет...