Колосов увидел, как глаза ее вдруг наполнились слезами.
— Я шла, услышала позади шум мотора. Ехала машина. Там лужа большая, я сошла на обочину, повернулась спиной.
— К идущему транспорту спиной поворачиваться нельзя, Настя.
— Там лужа была, как море. После дождя. Я испугалась — брюки мне забрызгает новые, белые, свитер новый. Мамка бы за свитер мне голову снесла. — Она судорожно начала всхлипывать.
Колосов налил ей стакан воды из электрочайника.
— На, попей... Значит, ты и на этот раз саму машину не разглядела?
— Нет. Только свет фар. Желтый, яркий.
— Но по звуку мотора — это была та же машина, что ты слышала на аллее?
Настя неопределенно пожала плечами.
— Машина ехала на скорости? Быстро, медленно, как? — продолжал Колосов.
— Приближалась быстро. Потом поехала медленно мимо меня. Потом... я ждала, как она проедет. А она вдруг затормозила. И я услышала, что-то вдруг шлепнулось в лужу передо мной, меня грязью всю обрызгало. Я хотела крикнуть...
Никита слушал: из проезжающей машины неизвестной марки было что-то на ходу выброшено. Один предмет угодил прямо в лужу. А второй...
— Я хотела крикнуть, но тут вдруг что-то сильно ударило меня по ногам. Из машины в меня чем-то бросили. — Настя, всхлипывая, глотала воду, закашлялась. — Я на брюки глянула, а они в чем-то красном. А на земле, на тротуаре...
Девочка нагнулась, чтобы рассмотреть ЭТО и... от ужаса потеряла сознание. Там, у гаражей на Южной улице, буквально в двух шагах от ее дома, спустя полчаса ее и обнаружили пассажиры последней электрички. Девочка лежала в луже. Без сознания. Одежда ее была в крови. А возле нее валялась отрубленная человеческая кисть. Левая. Правую обнаружили в луже спешно вызванные на место сотрудники Знаменской милиции. Для Насти же вызвали «Скорую»: насмерть перепуганные прохожие подумали, что это девочка ранена, изуродована таким жутким способом. Но это была не ее кровь. Рухнув без памяти, Настя, с размаха ударившись головой об асфальт, отделалась ушибом.
— Настя, а вот как ты думаешь, водитель машины видел тебя? — спросил Колосов, когда девочка немного успокоилась.
— Конечно, видел. Эти фары такие яркие. Он видел всю дорогу, гаражи и меня.
— И, по-твоему, он сделал это нарочно? Настя, человек из машины сделал это специально?
— Я его не видела.
— Я знаю. Ты его не видела. И ты очень испугалась. Очень. — Никита встал, обошел стол, низко наклонился к девочке. Она сидела, опустив голову. — И я понимаю, как тебе мучительно все это вспоминать. Но, Настя, я не просто из любопытства тебя спрашиваю. Мне очень важно твое мнение. Понимаешь? Он сделал это специально — затормозил и швырнул этим в тебя?
Настя сидела сгорбившись. Потом словно бы нехотя кивнула. Перетянутый резинкой хвостик подпрыгнул на худеньких плечах.
Никита открыл дверь и позвал в кабинет мать девочки. Увидел, насколько похожи мать и дочь. Извинился за то, что вынужден был подвергнуть Настю новому испытанию — допросу. Медведева-старшая ответила, что дочка только-только немножко оправилась от пережитого шока. С места жуткой находки «Скорая» отвезла ее в больницу, туда вызвали по телефону и родителей. Врачи сначала подозревали сотрясение мозга, но потом сказали, нет, просто ушиб. И родители забрали перепуганную девочку домой.
— Вам бы лучше уехать на несколько дней и Настю увезти. Обстановку сменить. Сейчас лето, каникулы, — хмуро заметил Колосов.
— Да я и сама хочу. Бог с ними, с деньгами. Отпуск с отцом возьмем, уедем куда-нибудь в Феодосию, в Анапу, жилье снимем дикарем. — Мать обняла Настю за плечи. — Что же это у нас такое происходит, молодой человек? Что же это за кошмар?! За ужас такой?
Никита молчал. Мать и дочь смотрели на него, ждали ответа, но...
— Настя, — окликнул он девочку, когда они уже, взявшись за руки, пошли к двери. — Самое последнее, самое яркое, что ты запомнила, перед тем как тебе стало плохо? Ты увидела это, ты увидела кровь, а что еще? Ведь еще что-то было, правда?
Настя замерла. Впилась в руку матери.
— Красные огоньки. Машина проехала мимо. И он швырнул этим в меня... А потом я увидела красные огоньки на его багажнике. Они смотрели, как два глаза из тьмы.
Красные огоньки...
Колосов смотрел в окно, как внизу, у подъезда ГУВД, Медведевы садятся в машину розыска. Поручение следователя прокуратуры было выполнено, но... Он взглянул на часы: на двенадцать назначена встреча с судмедэкспертом. И ее бы он тоже охотнее всего кому-нибудь перепоручил. Но кто в здравом уме и твердой памяти согласится поменяться с ним, начальником отдела убийств, местами?
По дороге в анатомический зал он пытался думать о чем угодно, только не о том, что ждало его там, аккуратно разложенным, препарированным на оцинкованном столе. Включив магнитолу, шарил по радиоэфиру. Хотелось окунуть мозги во что-нибудь оглушающе громкое: рев футбольных трибун, лязг металл-рока, неистовые ритмы диско. Музыка, новости, реклама, снова музыка...
Какофония радиошумов. Он ни на чем не мог сосредоточиться, а музыки не слышал, как глухой. Красные огни в темноте... Настя Медведева словно продолжала незримо присутствовать рядом, тихо рассказывая о том, как в свои тринадцать с половиной лет узнала, как выглядят окровавленные человеческие останки, истекающие кровью, выброшенные в придорожную грязь...
Итак, с начала марта это был уже третий случай. Отчлененные части — кисти рук — обнаруживались в разных районах области. Всегда на обочинах проезжих дорог. Первые два случая произошли в начале и в конце марта. Третий, очевидцем которого стала Настя — вчера. Первые случаи еще как-то укладывались в привычную версию избавления от улик, целенаправленного вывоза останков, но происшествие в Знаменском... Колосов выключил радио. Лучше дорожный шум, а не эта какофония.
Итак, ОН увидел на дороге девчонку в белых брючках — белый цвет ведь так отчетливо виден в свете фар даже в ночи. Он увидел ребенка на обочине и решился на открытую демонстрацию. Намеренно швырнул в девочку обрубком человеческой плоти.
Господи, с кем же на этот раз мы имеем дело? Что же это за тварь?
В марте он так еще не наглел. Еще осторожничал. Все безнаказанно сошло с рук, и вот он начал разворачиваться в полную силу. Никита поймал себя на мысли, что думает об этом существе как об одиночке. Одиночка... Скорее всего, да. Хотя никто не сказал, что в той машине не сидело двое или трое — девочка-то все равно никого не видела. Только красные огоньки.
А что же все-таки так настораживает следователя прокуратуры в показаниях Насти? На что он надеялся, приказывая как можно скорее передопросить ее? На то, что девочка, оправившись от шока, назовет марку машины, врезавшиеся в память цифры номера, опишет приметы той твари за рулем?
Так бывает только в детективах. Там всегда сыщик получает отправную точку для поиска. Получает тоненькую нить. А тут ни ниточки, ни нити. Ничего. Красные огни, кровь на белых детских брючках — их изъяли у Насти, отправили на биологическое исследование. Кровь оказалась второй группы. Да еще смутные отголоски ночи в Настиных воспоминаниях, так похожих на элементы кошмара: гудок электрички, шум мотора машины-невидимки, проезжающей мимо парковой аллеи, слепящие желтые фары, тени на асфальте. Была ли там, в аллее, та самая машина, которая нагнала Настю на Южной улице? Настя вспоминает, что в аллее слышала вроде бы шум грузового мотора. Так ли это? Настиных подружек уже опросили. Но про машину в аллее, кроме Насти, не вспомнил никто. Не вспомнила бы и Медведева, если бы....