— Николай, ну как там с нашими делами?
— Все сделано. Номера забронированы, вещи ваши я туда отвез. Красивое место, — водитель был сама предупредительность.
Это была идея Свирского — отдых в фешенебельном клубе «Рождественское» на берегу водохранилища сразу после концерта и банкета в ресторане «Московский Яръ». «Это будет глотком кислорода — вот увидишь, — внушал он Бокову. — Мы рванем туда прямо с банкета. Ты проснешься утром, как под победные фанфары, под пение птиц». «Осень на дворе, Олежек, птицы на юг подаются, — Боков толком и не знал, как ему относиться к этой поездке в клуб. — Там, впрочем, можно будет взять приличный катер, а?» — «Конечно, о чем разговор, — суетился Свирский, — зря, что ли, твоим урокам на Ибице пропадать?»
Боков действительно полтора года назад во время отдыха в Испании вполне прилично выучился управлять моторным катером. И это было отрадно, это было словно еще одним пропуском в новый мир, который все шире и шире раскрывал перед ним свои двери. А водителя Николая они послали в «Рождественское» осмотреть забронированные номера, проверить, как там идет исполнение переданных по телефону настоятельных пожеланий артиста — свежие цветы в каждой комнате, мощная стереосистема, подогрев воды в индивидуальном бассейне, шелковое постельное белье, вегетарианское меню в первый день и рыбное во второй, персональный тренер по каким-нибудь экстремальным видам водного спорта, какими еще возможно заниматься в сентябре при теплой погоде.
— Там все готово к вашему приезду, Кирилл Кириллович, — по-военному отрапортовал Николай. — Только вот с тренером — заминка. А катер уже забронирован для вас первоклассный.
— Кстати, мне буквально полчаса назад звонили из компании «Медиа», — вспомнил Свирский. — Они узнали о том, что ты собираешься отдыхать. Там, в клубе, от них тоже кто-то будет, возможны полезные контакты. «Медиа» — это центральные каналы, это самые популярные радиостанции — у них везде все схвачено. Если они захотят включить тебя в какой-то свой новый проект, то… Но об этом будем уже думать после концерта.
Раздался телефонный звонок, и почти одновременно с ним за дверью гримерной послышался шум, и в помещение ввалилась целая толпа телевизионщиков с камерами.
— Куда? Господи, я же сказал, в пятый зал, а не сюда, — страдальчески крикнул Свирский, одновременно хватаясь за трубку. — Да. О да, он здесь. Кира, дорогой, это тебя — твоя сестра. Наверное, хочет пожелать тебе удачи перед концертом. — Он протянул трубку Бокову и внезапно наткнулся на его взгляд, — Ты что, Кира? Господа, прошу вас всех в пятый зал. Звезда не заставит себя ждать. Только пару слов по телефону сестре… Господа, у вас не более десяти минут. Господин Боков должен отдохнуть перед выступлением. У него сегодня трудный день, прошу вас нас извинить. — Он начал энергично выпихивать телевизионщиков за дверь, направляя поток по тесному прокуренному коридору в небольшой зал на втором этаже.
Кроме Бокова, в гримерной остался только водитель — ему не дали никаких указаний, и он ждал.
— Алло, — буркнул Боков в трубку.
— Кирюша, это я, здравствуй.
Боков закрыл глаза. Это снова была сестра Надежда из Читы. Ведь он же сменил номер на мобильном, он специально предупредил секретаря в офисе, чтобы с Читой его не соединяли! Как еще надо говорить? Или они глухие? Или все это делается нарочно, чтобы выбить его из колеи перед самым концертом?!
Он не видел, что происходило за дверью в коридоре, а Свирский, как ни старался, еще не успел увести в зал телегруппу седьмого канала. Он не подозревал и о том, что громкая связь в телефоне не отключена, а японский динамик настроен на максимальную мощность звука.
— Я тебя внимательно слушаю, — процедил он сквозь зубы. — Что опять стряслось?
— Кирюша, у тебя концерт, я тебя поздравляю, но… — сестра Надежда всхлипнула в трубку. — У нас тут такие дела — прямо беда. Мы денег от тебя ждали, перевода, так не пришли до сих пор. Может, банк или почта что химичат, а? А деньги-то как нужны! Кирюша, врач сказал — промедление смерти подобно… Ей обследование надо делать и, наверное, операцию…
— Кому? — спросил Боков. Он действительно все забыл. Выбросил все из головы как досадный пустяк, мешающий сосредоточиться на главном — концерте. Помнил лишь то, что категорически запретил секретарю в офисе соединять его с Читой.
— Как кому, Кирюша? Да маме, маме нашей плохо — ты что? Я ж говорила тебе, звонила… Ты денег обещал. Пятьсот долларов. Ты что же.., значит, не выслал нам?
И тут Бокова прорвало. Он и сам не знал, что способен на такой яростный взрыв эмоций. Но недаром же все утро перед генеральным прогоном он настраивал себя как полководец перед сражением — дать беспощадный отпор, постоять за себя, показать, на что он способен.
— Да что ты ко мне привязалась? Да пошли вы все от меня на!.. Сволочи, попрошайки! Какие еще деньги я должен прислать? Чтоб ты их с муженьком своим бездельником?!. Что ты мне насчет матери баки заколачиваешь, Надька? При чем мать-то тут, обследование, операция, когда ты сама для себя на свои нужды все время с меня тянешь, как пиявка!
— Кирюша, опомнись, ты что? — Голос сестры дрожал. — Ты белены объелся? Мать, наша мать больна, рак у нее подозревают, на химию ее кладут в областную больницу, а ты… Да как ты смеешь, ты же сын, ты… Ну и подонок же ты, Кирюша, стал, ну и сквалыга!
— Сама ты!.. — прогремел Боков, швырнул трубку, оглянулся и.., увидел перед собой Олега Свирского. Он чуть ли не бегом вернулся в гримерную.
— Ты что, Кира? — губы у Свирского прыгали, лицо искажала кривая растерянная улыбка. — Что ты кричишь? Там же полон коридор прессы… А тут громкая связь не отключена. Они все слышали…
Боков тупо уставился на телефон. Замечание о громкой связи он пропустил мимо ушей. В душе он был до-волен, что наконец-то собрался с духом и отшил лгунью-сестру и всю эту достопочтенную семейку читинских вымогателей. Теперь не сунутся! Побоятся!
— Твоя сестра и утром звонила, когда ты был на репетиции, — тихо сказал Свирский. — Жаловалась мне чуть ли не со слезами. У тебя мать серьезно больна, а ты… Ну давай я им перевод денежный пошлю, если ты не желаешь. Это ведь смешная сумма. Я не понимаю, почему ты не… Одним словом, я пошлю от твоего имени, диктуй адрес.
— Да иди ты знаешь куда, благодетель! — огрызнулся Боков. Смысл сказанного Свирским про громкую связь и о коридоре, полном корреспондентов с телевидения, наконец-то дошел до него. — Все вы добренькими хотите слыть за чужой счет.
— Что ты на меня-то бросаешься? Я же как лучше хочу, — обиделся Свирский. — Николай, вы еще не ушли? Вы свободны.
Когда водитель вышел из гримерной, Боков тронул Свирского за локоть:
— Олег, извини.
— Да ладно, ничего. Это все нервы, Кира.
— Я дурака свалял… Теперь даже не знаю, как лучше… Свирский ждал, что Боков закончит: «Как лучше уладить это дело с посылкой денег». Но Боков сказал совсем другое: