— Вы что, задержали ее?! На каком основании?
— Мы ее не задержали. Я хочу спросить вас: где вы находились этой ночью и сегодня утром?
— Это допрос?
— Это допрос, — Никита подошел к Малявину вплотную. — Я допрашиваю вас, официально предупреждая об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, в связи с сегодняшним убийством вашей сожительницы Марины Ткач:
Лицо Малявина побагровело и тут же через мгновение покрылось мертвенной бледностью.
— Марина… мертва?! Она мертва?
— Убита сегодня утром. — Я… У меня с глазами что-то… не вижу, темно. Можно я сяду?
Малявин рухнул на диван. Никита ждал. Ему показалось — прошло бесконечно много времени…
— Как ее убили? — тихо спросил Малявин, его грубый голос срывался…
— Ударили по голове.
Он согнулся, словно это его самого ударили, обхватил голову руками. Начал раскачиваться из сторону в сторону. Никита терпеливо ждал, когда он справится с собой.
— Это уже третье убийство здесь за неполные десяти дней, — сказал он после долгой паузы. — Я пока ни а чей вас не обвиняю, Денис Григорьевич, но если бы в прошлый раз вы были с нами более откровенны, возможно, она… она бы осталась жива…
—Что вы хотите знать? Что?
— Вы не ночевали дома. Я хочу знать, где вы были ночью и утром…
— В Москве.
—Где именно в Москве?
— Мы вчера повздорили с Мариной. Глупая ссора… Если бы я только знал! Но я и в страшном сне не мог себе этого представить… Мы поссорились, я был зол, я уехал, — Малявин резко вскинул голову. — Вы ведь хотим те знать, где я был. Вам ведь всюду надо сунуть свой нос! Я был в пивном баре на Арбате. Потом…
— Вы были один?
— Нет, я был расстроен ссорой, мне надо было встряхнуться, обрести форму. Короче, я провел ночь с женщиной.
— Имя и фамилия.
— Я снял ее на Арбате. Она сказала, что зовут ее Альбина. Я заплатил ей. Мы поехали к ней в Люблино на квартиру. Я провел с ней ночь.
— Во сколько вы расстались?
— Я уехал в девять утра. Проспал. Мы крепко выпили. Похмелье. Прочие прелести… В общем, я так и не обрел форму. Вынужден даже был позвонить Салтыкову, сказать, что задерживаюсь.
— Адрес квартиры? — спросил Никита жестко.
— Адрес… Люблинская улица… Дом такой пятиэтажный, хрущевка… Она сама показывала, куда ехать. Двор… Квартира на третьем этаже, номера я не помню.
Никита смотрел на него: если это и было ложное алиби, то выдумано оно было умно. Чтобы опровергнуть его, надо было для начала заняться поисками в Люблино девицы Альбины. А это то же самое, что искать спутника жизни через газету «Из рук в руки» — могло повезти, а могло и нет.
— Из-за чего вы поссорились с Мариной Ткач?
— Мне больно сейчас в этом признаваться — из-за денег.
— Из-за денег?
—Она… она всегда неумеренно расходовала деньги. В этот раз я сказал ей, что думаю по этому поводу. Лучше бы не говорил! Она… у нее был взрывной характер, она не стерпела… Короче, мы наговорили друг другу много всего, я… у меня нет сил сейчас это вспоминать. Я был виноват, я не должен был.
— Вам известно, чем занималась Марина Ткач до того, как познакомилась с вами?
— Конечно. Она была актрисой. Точнее… Она работала в областном театре, в Иванове. Когда мы впервые встретились, она пыталась перебраться в какой-нибудь театр в Москве. У нее были предложения — кажется, в Театр Гоголя, что ли… Но потом мы сблизились, решили жить вместе. У меня тогда был собственный бизнес, я только что построил этот дом. И Марина оставила театральную карьеру, потому что… Короче, я так хотел. Я хотел, чтобы она жила здесь со мной.
— У нее есть родные?
— У нее есть тетка в Иванове, насколько я знаю.
— У нее был мобильный телефон?
— Конечно, а как же? «Моторола», я сам ей подарил недавно новую модель.
— С определителем номера?
— Да, она всегда пользовалась этой услугой. Это очень удобно.
— В ее сумке, найденной на месте убийства, мы обнаружили старинную тетрадь с дневниковыми записями. Вы знаете, как она попала к ней?
Малявин медленно начал массировать грудь ладонями с левой стороны, где сердце.
— Душно как… Снова в глазах темнеет. Никогда со мной такого не было, я ведь и не болел ничем ни разу серьезно… Из-за этой проклятой тетрадки мы с Мариной и поссорились. Она просила у меня денег, чтобы купить ее. Я бы дал без разговоров, но не пятьсот же долларов за такую муру?!
— Пятьсот долларов? — удивленно переспросил Нм кита.
— Ну да… Это Волков заломил такую цену…Есть тут у нас такой…
— Я в курсе. Значит, тетрадь принадлежала психиатру Волкову?
— Да, это что-то вроде, дневника то ли прабабки, то ли тетки, то ли еще какой-то родственницы Романа Валерьяновича. А Волков наш, когда был заведующим сумасшедшим домом, — вы ведь знаете, что в Лесном раньше больница для психических была?
— Да, и насчет этого я в курсе. Продолжайте.
— Волков нашел этот дневник, как он сам Марине признался, а она рассказала мне, в подвале больницы среди старого хлама. Там какая-то авария у них случилась с трубами отопления, ну, начали делать ремонт и нашли старый архив и эту тетрадку. Но это давно было, лет двенадцать назад. Уж больницы сколько в Лесном не существует…
— А Марина Аркадьевна хорошо знала Волкова, да?
— Я их познакомил, я лично в прошлом году. Я сам Волкова давно знаю, сколько лет он тут работал, потом дача у него в Тутышах, рядом совсем. Человек он в нашей округе известный. Когда заведовал больницей, даже бывшая администрация с ним считалась. Все бы ничего, вот только характер у него паршивый, сквалыжный. Другой бы на его месте, если и попала к нему случайно фамильная вещь — дневник, фотография взял бы и преподнес бы ее в дар потомкам, и дело с концом. Так ведь все порядочные люди делают? А Волков Салтыкову дневник решил загнать. Знал отлично, что он у нас тут по крохам собирает все, что относится к истории его рода.
— Но все-таки как тетрадь оказалась у вашей Марины? — спросил Никита.
— Это я виноват. Снова я. Волков про этот дневник сперва мне сказал — намекни, мол, Роману Валерьянычу — у меня кое-что есть, что для него может представить сугубый интерес. Не купит ли? Он тогда о пятистах долларах и не заикался даже. А я, дурак, Маринке сказал. Ну, она сразу и загорелась. Решила купить дневники подарок Салтыкову сделать от себя и от меня. Ну, я и не возражал. Но когда она мне о пятистах долларах сказала, я… я просто обалдел. Всему есть предел, знаете ли. Я не олигарх какой-нибудь, чтобы так на пустяки Деньги швырять. А потом сунулся, оказалось, что она эти деньги у меня взяла, тайком, значит, и на это дерьмо уже потратила. А меня перед фактом поставила: мол, денег нет, дневник я купила. Ну, тут я, конечно, не сдержался. Зло меня взяло, досада, накричал на нее, а она… В общем, мы поругались. Если бы я только знал, поверьте, я бы… никогда, ни за что!