САЛТЫКОВ: Извините, я не понимаю, что вы имеете в виду.
КОЛОСОВ: Все вы понимаете. Бросьте. Или скажете, что и металлоискатель со спектрографом не заказывали приобрести вашему Малявину?
САЛТЫКОВ: Ах, он сказал вам. Ну что же… Металлоискатель мы действительно купили. В Лесном идут большие работы — вы же сами видели, — возможны какие-то археологические находки. Зачем же упускать такой случай?
КОЛОСОВ: Речь идет не о каких-то там археологических находках. Речь идет о бестужевском кладе, о котором в здешней округе ходит столько россказней и слухов. На месте убийства гражданки Ткач нами найден дневник вашей родственницы, которая еще в 1913 году со слов тогдашнего управляющего Лесным записала некоторые подробности этой истории, в том числе условия, которые должны быть выполнены тем, кто попытается завладеть кладом. В дневнике прямо сказано, что условия эти связаны с убийствами. И, как видите, убийства в Лесном совершаются. В дневнике перечислены и жертвы — священник, красавица, какой-то чертов петух и…
САЛТЫКОВ: И это говорит представитель закона! Бедная, несчастная наша страна! Дорогой мой, опомнитесm? придите в себя. О чем вы? Дневник 13-го года, условия заклятья, убийства… Это же смешно. Слышал бы нас с вами кто-то посторонний, он бы решил, что мы оба с вами ненормальные или нанюхались порошка. Причем здесь дневник моей двоюродной прабабки? Она благополучно уехала еще до революции со своими сестрами в Ниццу и вышла там замуж в двадцатом году за известного художника, потом, после развода, за американского журналиста. А в середине шестидесятых умерла. Причем тут какие-то ее детские, гимназические сочинения? Если вы так уж хотите это знать, то да, эта несчастная легенда о заклятом сокровище и условиях его получения действительно чрезвычайно живуча в нашей семье. Но это всего лишь легенда, поймите. Миф! Миф, который мои изгнанные революцией предки увезли с собой из России. Это легенда об утраченном, о потерянном навеки. И никогда ни для кого в нашей семье миф этот не был ни секретом, ни тайной. Эту легенду рассказывали постоянно. Я еще в раннем детстве слышал и о самой графине Марии Бестужевой, и об ее участии в дворцовом заговоре, и условиях, наложенных ею на клад, якобы спрятанный в Лесном. И когда я приехал сюда, домой, в Россию, начал восстанавливать наше имение из руин, я тоже ни от кого этих наших семейных преданий не скрывал. Еще весной, в мае, как-то за столом рассказал эту историю, эту глупейшую сказку. Теперь, честно говоря, я жалею — может быть, и не стоило делать этого.
КОЛОСОВ: В Лесном обо всем этом давно знают?
САЛТЫКОВ: Ну конечно! Отчего это вас так удивляет? Это всего-навсего старая семейная легенда. В нее никто не верит. Никто, понимаете? И никогда не верил. Это же просто невозможно, это смешно. Ни я, ни предки мои, ни родственники никогда не…
КОЛОСОВ: В прошлый раз выговорили, что ваши парижские родственники настойчиво отговаривали вас от возвращения в Лесное. Наверное, они были категорически против и любых попыток снова заняться поисками бестужевского клада?
САЛТЫКОВ: Покорнейше прошу меня простить, но у нас с вами какой-то ненормальный разговор выходит. Вы что, меня в чем-то обвиняете?
КОЛОСОВ: Пока у меня еще нет оснований в чем-то вас обвинять.
САЛТЫКОВ: Тогда будьте любезны, поторопитесь, пожалуйста, с освобождением моего сотрудника.
КОЛОСОВ: Вашего близкого друга, вы хотите сказать. Изумрудова я сейчас приведу. Сдам его вам под расписку, под ваше личное поручительство. Кстати, я думал, вы приедете вместе с адвокатом. Вы грозились. Что, выходит, раздумали?
Хлопнула дверь. Кат услышала за стеной в их кабинете шаги. Потом наступила тишина. Прошла минута, другая, и вот снова хлопнула дверь, и раздался голос Леши Изумрудова: «Роман, Рома, Ромочка!»
САЛТЫКОВ: Тише, мы не одни. Видишь, все выяснилось, тебя отпускают. Мне что — писать поручительство? В какой же форме?
КОЛОСОВ: В произвольной — я, такой-то, такой-то… Пишите на мое имя.
САЛТЫКОВ: Извините, можно я составлю поручительство на французском? Или напишу по-английски? По-русски я говорю свободно, но вот деловые бумаги, тем более такие важные юридические документа мне трудно…
КОЛОСОВ: Валяйте хоть на латыни.
Через пять минут Салтыков с Изумрудовым уехали. Черный «Мерседес» с тонированными стеклами растворился в туманной осенней мгле, словно его в Воздвиженском никогда и не было.
Это событие одновременно ждали с нетерпением и не ждали совсем: объявилась Анна Лыкова. Сама.
Наблюдение, установленное за антикварным салоном «Галантный век» в Сивцевом Вражке, доложило: утром в половине десятого (как обычно, за полчаса до открытия) Анна Лыкова вошла в салон. Никита Колосов, организовавший наблюдение за местом работы так внезапно и загадочно исчезнувшей из поля зрения фигурантки, решил наведаться в «Галантный век» лично. В сложившейся ситуации допрос Анны Лыковой интересовал его чрезвычайно.
На столе Никиты лежал суточный рапорт сотрудников оперативно-поискового управления, осуществлявших наблюдение за квартирой Лыковых на Автозаводской. Там значилось черным по белому, что ни Анна, ни ее брат Иван Лыков дома не ночевали. В 23:45 наблюдением был отмечен «неизвестный примерно 28— 30 лет, ниже среднего роста», появившийся во дворе дома и, как было указано в рапорте, «в течение длительного времени изучавший фасад и затем тщетно пытавшийся проникнуть в запертый кодовым замком подъезд № 3, где располагалась квартира фигурантов». К рапорту прилагались фотоснимки, сделанные из машины наблюдения. Никита увидел на фото Мещерского — ба!
Увы, бедный Серега искал ночной порой в дождь и ненастье свою дальнюю родню совсем не там, где следовало. Никита подумал даже: а не взять ли его с собой в салон «Галантный век»? Пусть убедится воочию, что Анна жива, а то он, кажется, до сих пор уверен в обратном, несмотря на все доводы логики. Но затем он решил этого не делать: Мещерскому и так хватило детективных переживаний в Лесном. Он до сих пор не оправился от потрясения.
Честно говоря, фешенебельных антикварных салонов Никита еще ни разу за всю свою оперативную практику не посещал. Случая такого не выпадало. Когда он вместе с двумя сотрудниками отдела убийств приехал в Сивцев Вражек (тихий, чистенький, заставленный иномарками, отмытый дождем), было одиннадцать часов дня. В антикварном салоне в такую рань не было еще ни единого клиента, только персонал и охрана.
Салон внутри отчего-то напомнил Никите музыкальный ящичек с секретом. Видел он такие в музее, старинные. Папочки, витрины, а в них финтифлюшки разные с прибамбасами — дорогие финтифлюшки, изящные, воплощение самой красоты и роскоши, но в принципе совершенно бесполезные, напрочь выпавшие из канвы времен.
В дверях Никиту встретил дюжий охранник. На удостоверение он отреагировал правильно — видно, сам был из отставников: «Вам старшего менеджера вызвать?» Никита сказал, что ему необходимо срочно поговорить с Анной Лыковой.