— Проиграл?
— Конечно. И разделся в результате догола. Все продал вплоть до квартиры, в долги влез. Ну, и для нас комбинация вроде сложилась. А он, Алигарх, отказался работать. Наотрез, — Обухов хмыкнул. — И до сих пор все играет. Деньги занимает у всех подряд.
— Думаешь, мне с ним стоит побеседовать? — спросил Колосов.
— Я все жду, Никита, когда ты мне вопрос задашь, который все никак задать не решишься, — улыбнулся Обухов душевно. — Отчего это я так вдруг с тобой разоткровенничался?
— Отчего, а?
— Тебе в этом убийстве рождественском ничего странным не показалось?
— Вроде нет... Но я еще не разобрался.
— А ты не знаешь, в какой день оно было совершено — убийство это?
Никита молчал. Терпеть не мог, когда Генка Обухов начинал вот так кобениться, строя из себя майора Жеглова!
— Салютов проходит свидетелем по убийству в доме на Набережной, — и Обухов назвал фамилию потерпевшего, которую последнюю неделю склоняли и по телевизору, и по радио, и в Интернете.
Колосов об убийстве слыхал, конечно, но... Делом этим занималась Москва пополам с министерством и Генеральной прокуратурой. И областной отдел убийств, «губернию», они в свои секреты посвящать не собирались. Обухова, выходило, и посвящать было не нужно, он и так все всегда...
— Утром Салютова вызывали на допрос в Генеральную прокуратуру, — сказал он. — А вечером того же дня у него в казино человека убили.
— Расшифруй, пожалуйста, пожалей мои бедные мозги, — вежливо попросил Никита.
— Фамилия Миловадзе тебе ничего не говорит? Миловадзе Тенгиз, кличка Хванчкара.
— Это который по убийству братьев Гусевых у нас проходил?
— Он самый. Легально — парфюмерный король Москвы и Питера. Нелегально... Складываем три его прежние судимости, у нас в области по двойному убийству проходит в качестве потенциального заказчика, в Сочи и Питере по ориентировкам за ним аналогичные хвосты, ну а теперь вот... Между прочим, официально в игорном бизнесе никогда ни с какой стороны участия не принимал.
— Теневик?
— Возможно, самый крупный, какого только можно себе представить. Проект «Пойма», о котором сейчас столько пишут, — о переводе всех игорных заведений в определенный район — мимо него вряд ли прошел. И сдается мне — интересы здесь схлестнулись по-крупному.
— Ну, когда еще этот перевод будет... Когда рак свистнет.
— Ты ошибаешься, Никита, — Обухов произнес это снисходительным тоном старшего товарища по оружию. — Я предполагаю, что Салютова приглашали в Генеральную прокуратуру именно по этому вопросу.
— Он что, может иметь к убийству на Набережной какое-то отношение?
— Сам вряд ли. А вот Хванчкара... Все дело в том, что они с ним — старые заклятые враги. Салютов — один из немногих, кто знает об этом человеке немало такого, что было бы интересно послушать не только следователю прокуратуры, но, думаю, кому-нибудь и повыше.
Колосов подумал минуту и спросил:
— Мы о Газарове с тобой начали.
— Ах да, о несчастном Алигархе... Я в случайности не верю, Никита. Так не бывает, чтобы все вот так сразу: и тебе Генеральная прокуратура, и труп в тот же вечер. Я бы подумал над этой пока еще расплывчатой версией. И еще: Газаров — постоянный клиент «Красного мака», приезжает туда с момента открытия, знает там каждый угол. И деньги занимает у каждого встречного-поперечного. За деньги на ставку, чтобы только сесть играть по своей системе, мать родную заложит-перезаложит в ломбарде, не то что... Одним словом, Никита, я бы и над Алигархом подумал в этом разрезе. Потому подумал, что он нас, то есть меня, отшил. А положение у него тогда было аховое. Но он нашел какой-то выход. Какой? Может, ему кто-то руку помощи протянул? Кто-то, заинтересованный не меньше меня, чтобы «Мак» не был для него закрытой территорией. Кто-то, сам невхожий к Салютову по какой-то причине... Быть может, по причине старой вражды?
— На какой почве поссорился Миловадзе с Салютовым? — спросил Колосов.
— Вполне обычной: деньги, прибыли, влияние, клиенты. Хорошие игроки всегда в цене. Это штучный товар в нашем бедном государстве. Их привлечь надо, удержать. У Салютова репутация, к нему ездят. К Хванчкаре, в те заведения, которые он контролирует, — нет. Думаешь, Павлин или какой-нибудь другой босс-губернатор поедет играть в казино, патроном которого является Миловадзе-Хванчкара со своей биографией?
Колосов подумал, кивнул. Спросил Обухова:
— Ну, если все так, как ты говоришь, Салютов должен быть просто непотопляем.
Обухов заулыбался:
— Господи, кто у нас сегодня непотопляем? Если «Мак» по какой-то причине прикроют, никто из тех шишек, что туда ездят, и пальцем не шевельнет. Я же сказал: это периферийная элита. Здесь они только наверху ЦУ получают, ну и потом расслабляются маленько вдали от недобрых глаз. Повлиять на что-то здесь у нас они, конечно, могут, учитывая связи. Однако «Маку» это не щит. Они просто не станут хлопотать за казино. А вдруг это в газеты попадет, да еще соперники по выборам узнают? И Салютов, думаю, отлично в курсе того, что он один в поле воин. Причем воин только до тех пор, пока сам на ногах стоит, не спотыкается.
— Что ты мне еще посоветуешь?
— Съезди сам, посмотри, — сказал Обухов. — Утром новости слышал? Совещание расширенное намечается по топливу-энергетике. Кризис, зима, видишь ли, у нас снова настала. Завтра же вечером, думаю, половина из заседающих будет в «Маке»: не пропадать же зря столичной командировке?
Глеб Китаев тоже сдержал обещание и позвонил, но уже ближе к вечеру. Продиктовал телефон Витаса.
— Вот все, что у нас есть, — сказал он, словно извиняясь.
Колосов поинтересовался: открылось ли казино? Китаев ответил, что да, все недоразумения улажены. Спросил, когда родственники смогут забрать из морга тело Тетерина. «Красный мак» взял на себя организацию скромных похорон.
Разговор происходил опять же по мобильному в приемной РУБОПа как раз, когда Колосов, миновав стальную решетку, направлялся к бронированной двери. Он тотчас же вернулся к Обухову в кабинет, чем поверг его в крайнее недовольство, и попросил срочно проверить, кому может принадлежать телефон, полученный от Китаева. Прокрутили по ЦАБу, и в результате никакого Витаса не обнаружилось. Телефон был закреплен за квартирой, расположенной в Москве на Мытной улице. Квартиросъемщиков числилось трое. А это означало, что квартира скорее всего коммунальная, и если там действительно проживает некий Витас, то скорее всего он снимает там комнату.
И Никита, недолго думая, прямо из РУБОПа решил махнуть на Мытную. Уж такой день, видно, выпал — день путешествий, бесед и обмена мнениями. По пути он думал, что, если на карте проложить сегодняшний его маршрут, расстояние, наверное, вышло бы как от Москвы до Ярославля. Но это еще ничего. За рулем он просто отдыхал. И если бы не проклятые пробки у светофоров, то совсем можно было бы покайфовать и расслабиться.