Поезд был новехоньким серебристым «Северо-Западным экспрессом». И мчалась в нем Катя дождливой сентябрьской ночью мимо лесов, деревень и городов не совсем даже и по своей воле и желанию, а вынужденная к такому путешествию стечением обстоятельств, главным из которых был нежданный-негаданный звонок от ее закадычной подруги Анфисы Берг.
– Катя, все кончено. Он уехал. Бросил меня. Я, наверное, умру.
Попробуйте услышьте такое тишайшим вечером в вашей собственной спальне при свете ночника, подняв трубку телефона в полной уверенности, что это какой-то недотепа перепил и просто ошибся номером. А на том конце голос вашей подруги Анфисы, плачущей навзрыд.
Муж Кати Вадим Андреевич Кравченко, именуемый на домашнем жаргоне «Драгоценным В.А.», нахмурился: «Это кто там еще? Какого, понимаете, хрена надо ночью?»
– Это Анфиса, – шепнула Катя.
– Так она ж отдыхает с этим своим, как там его…
Правильно. Все дело и было в том, что сияющая Анфиса всего неделю назад уехала отдыхать со своим мужем Константином Лесоповаловым. «Мой муж», «мы с мужем» – это она так называла его всегда и везде, видимо, искренне считая его таковым. Увы, в реальности все обстояло по-другому. Константин Лесоповалов официально был мужем чужим и вроде бы подавать на развод не собирался. Катя знала его по работе. Ей, криминальному обозревателю Пресс-центра Московского областного ГУВД, не раз приходилось общаться с начальником отдела милиции капитаном Лесоповаловым. Парень он был бравый, геройский, здоровенный, как шкаф. Спортсмен и штангист, ревностно подражавший великому Арнольду Шварценеггеру. Анфиса втюрилась в него, как признавалась сама, с первого взгляда и любила его без памяти. А он…
Нет, Катя была свидетелем, что Лесоповалов к Анфисе относился очень хорошо. И тоже, кажется, любил, но… У него была и весьма крепкая официальная семья – жена, дочка, старики родители. Влюбленной Анфисе он внушал, что не может бросить семью из-за дочери. В основном из-за дочери, которая еще мала. А старики родители слабы здоровьем, и развод может их убить. А жена его… Ну, они давно уже друг другу посторонние… В общем, год за годом он вешал Анфисе на уши эту всеобщую мужскую лапшу, а она верила. Терпела и прощала. Ждала.
Лесоповалов был для нее светом в окошке. Анфиса страшно комплексовала из-за своего избыточного веса. Она и правда была толстой. Ужасно милой, доброй, отзывчивой, преданной и верной. Но, по современным стандартам, некрасивой – толстой. Когда такой молодец, как капитан Лесоповалов, внезапно стал оказывать ей знаки внимания, а потом и настойчиво ухаживать, она сначала не поверила, растерялась, а затем влюбилась в него так, что Кате даже стало боязно за ее дальнейшую судьбу.
Анфиса была весьма успешным и модным столичным фотографом. Трудилась для глянцевых журналов, выставлялась в продвинутых галереях, продавала свои работы за рубеж. Зарабатывала она в три раза больше, чем начальник отдела милиции. Лесоповалов приезжал к ней, оставался ночевать, иногда даже зависал на несколько дней. Как уж он там объяснялся со своей официальной половиной, Катя только дивилась. Но, видно, умел изыскивать увертки, потому как такое половинчатое двоеженство с его стороны длилось не один год.
Нет, если уж быть до конца откровенной, то Анфиса ему действительно нравилась. В том числе и фигурой своей богатой. Атлет Лесоповалов предпочитал толстушек. Анфиса же его обожала. Они постоянно планировали, что вот как-нибудь утрясут все дела и проблемы и махнут вместе на отдых. Анфиса накопила денег. Она готова была отправиться со своим Костей куда угодно – в средиземноморский круиз, в Таиланд, на Канары. Но Лесоповалов, человек небогатый, однако гордый, от таких подарков с ее стороны наотрез отказался. Выбрали обоюдно более скромный вариант – Валдай. Анфиса перед отъездом звонила Кате – безмерно счастливая. Они уезжали в частный пансионат. Катя даже адрес записала на всякий случай: городок Двуреченск, «Валдайские дали».
Раньше чем через три недели Катя ее и не ждала в Москву. И вот этот Анфисин звонок.
– Да что стряслось-то у вас? – спросила она, включая «громкую связь», чтобы и «Драгоценный» был в курсе.
– Он меня бросил. Вернулся к жене. К семье. Собрался и уехал, – Анфиса продолжала рыдать.
– Вы что, поссорились?
– Нет. Просто он не выдержал со мной. Это все, Катя. Это конец всему.
– Ты возвращаешься? Анфиса, ты едешь в Москву?
– Зачем? Катя, мне нечем и незачем больше жить. Я, наверное, умру.
– Анфиса!
– Я хочу умереть!
«Ту-ту-ту» – отбой. Катя бросилась звонить ей на мобильный. Он был отключен.
– Мрак какой-то. – Катя села на постель. Они с «Драгоценным» спать собирались, у «Драгоценного» вид был до звонка такой томный, многозначительный. Он даже побрился на ночь. А тут нате вам – такой ночной концерт.
– Вадик, что делать-то?
– Ты меня спрашиваешь?
– А кого же мне еще спрашивать? Ты у нас всему голова.
– По-моему, дело житейское. Поссорились, помирятся. – Кравченко улыбался.
– Он бросил ее там, ты же слышал.
– Где там?
– Ну, в этом пансионате или гостинице. В «Валдайских далях». Сбежал.
– Может, еще и не сбежал.
– Слушай, я боюсь за нее. Анфиска же нормальная во всем, но что касается этого дурака… Вбила себе в голову, что она уродина, а он весь такой из себя принц прекрасный. Знаешь, она вполне может это самое…
– Чего?
– Ну, из-за него что-то сделать с собой. Натворит беды.
– Где эти «Валдайские дали»?
– Где-то на Валдае. У меня адрес записан. Вот, какой-то Двуреченск.
– Кинь ноутбук. – Кравченко поудобнее уселся в подушках. – Щас глянем. Двуреченск – есть такой. Четыреста километров от столицы. Ехать через Тверь, Торжок. Ну-ка, какие туда поезда бегают?
– Поезда? – насторожилась Катя.
– Анфиса там совсем одна? – спросил Кравченко.
– Она говорила, что этот пансионат держит какая-то ее знакомая, она ей с рекламой помогла, ну и теперь они дружат.
– Это деловые отношения. Компании, значит, там у нее подходящей нет.
– Конечно, нет. А ты слышал, какой у нее голос был? Я боюсь, что…
– Слышал. Вот поезд есть, – Кравченко погрузился с головой в Интернет, – завтра. «Северо-Западный экспресс», ничего, подходящий. Отправление в 0.30, ночь в пути, к семи утра уже там.
– Ты предлагаешь мне ехать?
– Я предлагаю? – Кравченко изумился. – Анфиса чья подруга, моя или твоя?
– Она вполне может натворить с собой беды из-за этого идиота. А ты что, не будешь против, если я рвану к ней?
Кравченко вперился в потолок. Обычно он закатывал скандал, даже если Катя робко заикалась о том, что едет по служебным делам в подмосковный Дмитров. А тут… надо же… Разгадка была проста. Кравченко уважал и ценил Анфису. И дорожил их с Катей дружбой.