— Ты ей сколько времени дала на раздумье?
— Два дня.
— Она не придет, — усмехнулась Катя.
— Тогда мы ее навестим, — Марьяна взглянула на часы. — Скоро она с работы должна вернуться. Поехали к ней домой, у меня ее адрес в деле.
Олейникова жила в Царицыне — микрорайон был уютный, зеленый. До царицынских прудов — рукой подать. А вот дом — панельная высотка с распахнутыми настежь дверями подъездов, сломанными домофонами и испещренными наскальными росписями стенами — выглядел убогим и запущенным. Сверившись с адресом, Катя и Марьяна поднялись на одиннадцатый этаж в скрипучем, так и ходившем ходуном лифте. Позвонили в квартиру — никого.
— Еще с работы не вернулась. Пробки, наверное, везде, — сказала Марьяна. — Что ж, подождем.
Сидели в машине возле подъезда. Ждали. Прошел час. У Кати затекли ноги.
— Мы в засаде или не в засаде? — спросила она.
— А как тебе больше нравится? — Марьяна курила в открытое окно, поглядывала на часы.
— Тогда я похожу, разомнусь.
Катя прогулялась по двору, решила позвонить в офис «Стройинвеста» — а вдруг все сотрудники сообща справляются с каким-нибудь внеочередным авралом? Однако она опоздала с идеей — Марьяна в машине уже набирала нужный номер.
— Никого нет в офисе-то, — заметила она сумрачно. — И время уже четверть восьмого.
— Подождем еще, — не совсем уверенно предложила Катя.
Прошел еще час. Время шло медленно и бездарно. А на душе отчего-то становилось все тревожнее.
— Где же носит эту Юлию? Давно должна дома быть, сериалы смотреть по телевизору, — Марьяна потянулась к ключу зажигания.
— А вдруг ее тоже убили? — сказала Катя. — Может быть, она все же что-то видела в ту ночь и ее убрали?
— Не каркай, пожалуйста.
— Я не каркаю, я развиваю версию до ее логического завершения.
— Вон она, слава богу! — воскликнула Марьяна.
Во двор в сгущающихся майских сумерках зарулила серебристая «Лада». Они наблюдали, как Олейникова вышла, забрала с заднего сиденья сумку с продуктами, закрыла машину и направилась к подъезду.
— Юля! — окликнула ее Марьяна. Олейникова обернулась.
— Добрый вечер, а мы тебя ждем — что же, совсем забыла о нашем уговоре? — Марьяна вышла из машины.
— Я не забыла. Я собиралась вам позвонить, повторить — мне нечего больше добавить к тому, что я уже рассказала, — Олейникова переложила тяжелую сумку из одной руки в другую.
— Неужели? Так-таки и нечего? Совсем? Иди-ка сюда, — Марьяна открыла заднюю дверь своих «Жигулей». — Раз не хочешь, придется проехать нам с тобой в прокуратуру, милая.
— Зачем в прокуратуру?
— Мне что, через двор тебе про это кричать?
Олейникова быстро подошла. Катя слышала, как ее тонкие высокие каблучки простучали по асфальту — тук-тук. Подошла она к их машине испуганно и доверчиво. Катя даже умилилась в душе на такую прыть фигурантки — вот схватят сейчас тебя, милая, серые милицейские волки и — ам! Так и схрупают с костями. Мысль о том, что «серые милицейские волки» — это они с Марьяной, придала Катиной душе, истомленной долгим ожиданием, бодрости.
— Убили охранника «Паруса» некоего Лосева, — сказала Марьяна.
— Я такого не знаю, — Юлия покачала головой.
— Не знаешь? А вот он тебя знал. Видел, как ты среди ночи отель покидала.
— Но я же объяснила вам…
— Ничего ты нам не объяснила. Тот твой лепет про эту вашу пьяную ссору с Авдюковым меня не устраивает, — жестко отрезала Марьяна. — Прокурора он тоже не устраивает. Потому что прокурор, как и я, уверен: ты — последняя, кто видел Авдюкова живым, и значит, ты…
— Да я сбежала от него тогда, потому что не могла это терпеть! — глухо воскликнула Юлия. — Что ты пристала ко мне? Что тебе нужно? Все знать хочешь? А известно тебе, что он в ту ночь человеком-то не был?!
— А кем он был? — спросила Катя, несколько даже растерявшись от этого неожиданного всплеска эмоций.
— Скотом он был, скотиной! Если бы я только знала… Все хотите знать про нас? Интересно, да? — прошипела Олейникова. — А то, что он изнасиловал меня, подонок пьяный, в задницу, как шлюху последнюю, — это вам и вашему прокурору тоже интересно? Что с женой никогда проделывать не смел, со мной попытался — подонок, сволочь! Правильно его прикончили, правильно, правильно!
— Сядь в машину, — сказала Марьяна, — никуда мы не поедем — успокойся. Просто сядь и расскажи все по порядку.
— По порядку? — Олейникова плюхнулась на сиденье рядом с Катей. Полиэтиленовый пакет от резкого движения лопнул сбоку, из него покатились по асфальту зеленые яблоки. — О каком порядке речь? Порядок, порядочный… Я ведь тоже думала — он порядочный мужик. В годах уже, солидный, женатый. Дочь — невеста… Такие уж если любовниц заводят, так ведут себя с ними нормально, как люди. И ведь он раньше ничего такого со мной не позволял. Наоборот, внимательный был, предупредительный, подарки дарил дорогие, ухаживал. А тут словно дьявол в него вселился — приехал в «Парус» злобный, раздраженный. С женой поцапался, а на мне срывать начал, цепляться — и почему белье на мне не такое, какое ему нравится, и почему я волосы под мышками брею… Потом вроде отстал, отошел. Я подумала — ну, это так, шлея ему под хвост попала, пройдет. А он напился вдребадан. А когда пьяный — он дуреет, понимаете? Поднялись из бара в номер…
— Это вечером двенадцатого? — уточнила Марьяна.
— Да, он обниматься полез — он, когда пьет, заводится с пол-оборота. Ну, я думала, все как обычно у нас произойдет. А он… он начал ко мне сзади пристраиваться. Я говорю — нет, нельзя, я не хочу. А он насильно. Я его оттолкнула, а он меня за горло, на постель лицом вниз и… Да с проститутками так не поступают, не то что с любовницами! — Юлия задыхалась. — Варвары, скоты, животные! Думают, если они боссы, а мы их секретарши — то им по нас катками ездить можно. В общем, я съездила его по морде, вырвалась, кое-как оделась, схватила свои вещи и ушла.
— Это правда? — спросила Марьяна.
— Правда. А сказать про такую правду кому-то… это… Господи, какой стыд, — Олейникова отвернулась.
Катя смотрела не на нее — на Марьяну. Взгляд у нее был странный, когда она слушала все эти признания. Катя видела — Марьяна сразу же и бесповоротно поверила Олейниковой. Она поверила бы ей, даже если бы та в дополнение ко всему сказала им о том, что там, в двести втором номере, у Владлена Ермолаевича Авдюкова внезапно выросли перепончатые крылья и он, превратившись в упыря, вылетел в окно и промчался над залитой лунным светом гладью воды. Марьяна поверила бы всему. Потому что она готова была сейчас принять на веру любую небылицу из разряда о том, какие они все гады.
«Так мы далеко не уедем. С такой пристрастностью. С таким настроением ума», — грустно подумала Катя.