— Но все-таки Артема вы раньше видели, знали?
— Видела, но близко не знала. Мальчик учился в Москве, в престижном институте. Домой к отцу приезжал нечасто.
— Говорят, Хвощев сыну в Москве купил квартиру. Молодые-то первое время после свадебного путешествия там жить собирались, — перебила Вера Тихоновна.
— А здесь, в Славянолужье, у него были друзья?
— Ну, наверное.
— Больше всего он с художником Бранковичем общался, — сказала Вера Тихоновна. — Ну, это который наполовину иностранец; он портреты свои за бешеные деньги продает.
— Да, я тоже что-то слышала, — с усмешкой —произнесла Островская.
— А мне Иван Данилович Кошкин рассказывал. Причем знакомство это очень не одобрял. Он Полину-то с детства знает и Артема тоже. И хотел, чтобы ничего этакое их даже не касалось.
— Ничего этакое? — спросила Катя.
— Ну, Савва-то этот, серб, художник, потом Павловский Александр Андреевич — слышали, наверное, про него — они люди известные, с характером, с привычками устоявшимися, взрослые. Молодому мальчишке, студенту, в их компании негоже быть. Савва по миру ездит, жена у него вроде немка была, как говорят, одним словом — богема. Да еще норовит все с голых парней картины писать, — Вера Тихоновна покачала головой, — Одевается как клоун… Одним словом, Иван Данилович знакомства этого Артема, дружбы этой не по возрасту очень не одобрял. Да только кто сейчас стариков слушает?
— Да что вы, Вера Тихоновна, при чем тут Бранкович или Саша Павловский? — Островская махнула рукой. — Нет, они люди хорошие, смелые. Без них в этой глуши вообще было бы жить страшно. Я вот вас, Катя, все спрашивала о портрете примерном этого убийцы, которого вы со своими коллегами ловите… А вы сказали, что портрета этого психологического у вас пока нет. Так, может, его так никогда и не будет, а?
* * *
Катя молча ждала, что она скажет дальше. Островская выбрала в блюде спелую малину и опустила ее себе в молоко.
— Скажите, милочка, вам известно, что это не первая трагическая смерть, случившаяся в этих местах на свадьбе? — спросила она.
— Нет, неизвестно. — Катя так вся и обратилась в слух.
— Да ну, Галя, нас же с вами на смех с этим поднимут. И тысячу раз правы будут, — вздохнула Брусникина.
— Почему на смех? Ничего не на смех, что вы, — заторопилась Катя. — Расскажите, пожалуйста, Галина Юрьевна. Тут что-то подобное уже случалось раньше, да? Убийство, нападение? Когда это было?
Островская переглянулась с Брусникиной.
— Как ни удивительно, но для рассказов такого сорта год называют совершенно точный, — сказала она многозначительно. — У нас здесь, знаете ли, существует одна любопытная местная легенда…
— Это произошло в двадцать пятом году, — сказала Брусникина.
—В двадцать пятом?! — растерянно переспросила Катя. Чего-чего, но такого она не ожидала.
— Вера Тихоновна, дорогая, позвольте уж, я расскажу, а вы меня, когда надо, поправляйте — В темных глазах Островской вспыхнули искры. — А дело было так. В двадцать пятом году из Москвы приехала сюда, в Славянолужье, по путевке комсомола молодая женщина — врач.
— Не врач, а фельдшер, — сразу поправила Брусникина— А звали ее Анной, и поселил ее сельсовет в Большом Рогатове при бывшем земском фельдшерском пункте.
— Да, да, все так. Эта самая Анна была, как гласит народная молва, из богатой купеческой семьи. Но с семьей порвала, ушла в революцию, вступила в комсомол и даже воевала в Красной армии. Сюда после Гражданской войны направили ее не только крестьян лечить, но и налаживать новую жизнь в деревне. Ко всему еще была она удивительно хороша собой.
— Учтите, Анна — личность абсолютно реальная. Фотография ее имелась у одной нашей учительницы, ныне покойной. Я сама то фото видела и могу подтвердить, что девушка была настоящей красавицей, — сказала Брусникина.
— И сразу как она сюда в Славянолужье приехала, а тогда это был еще не район, а уезд, причем не Московской, а Веневской губернии, за ней начал ухаживать один парень.
— Два было воздыхателя у нее, — снова перебила Брусникина, — один Марусин Степан — председатель рогатовского сельсовета. Марусины — его внуки и правнуки до сих пор туту нас живут, можете проверить. А второй появился позже. И откуда он появился, никто из местных жителей толком не знал. Говорили, вроде откуда-то с юга приехал. А парень был собой просто картинка — высокий, здоровый, кудрявый. Явно не из простых, не из крестьян, а городской, отчаянный. Как тогда говорили — фартовый.
— С Анной познакомился он быстро — пришел однажды к ней в фельдшерский пункт на прием. — Островская тщетно пыталась вернуть себе роль главного рассказчика.
— Потому как ранен был. Пришел к ней с ножевым порезом в боку — сказал, вроде на станции его кто-то в пьяной драке пырнул, — не уступала Брусникина. — Анне назвался Павлом, сказал, что он, мол, бывший красный командир, демобилизованный. Ну, стала Анна его лечить-перевязывать.
Дело-то молодое… И влюбилась в этого красавца по уши.
— А он тоже вроде ее полюбил, — Островская Даже голос слегка повысила. — Двух недель не прошло, а он уж ее женихом стал. Свадьбу решили играть не откладывая. Вся местная комсомольская ячейка на той свадьбе гулять собиралась. Только один Степан Марусин, председатель сельсовета, сильно переживал, что такую невесту у него из-под носа пришлый чужак увел. И однажды увидел Марусин на пальце у своей любимой золотой перстенек.
— Это как раз перед самой свадьбой было, дня за два, — опять не утерпела Брусникина.
— Анна рассказала Марусину, что перстень этот — подарок ее жениха. Сняла с пальца, похвасталась. А Марусин возьми и разгляди на внутренней стороне кольца надпись выгравированную: «Любе любимой от преданного брата». Ничего не сказал Анне Марусин про ту надпись и казнил себя впоследствии за это молчание ужасно.
Настал день свадьбы. Справляли ее в Большом Рогатове, в сельсовете. Молодежи набилось в горницу — полно. Веселье было в полном разгаре: плясали, пели, жениху с невестой горько кричали. Все говорили, что такой красивой молодой пары — еще поискать. И вот, после того как в очередной раз крикнули горько и Павел поцеловал Анну, поднялся из-за стола Степан Марусин и говорит громко — вот, мол, дорогой товарищ, отдаем мы тебе нашего доктора, совет вам да любовь, однако прежде чем увезешь ее с собой от нас, просим объяснить здесь, прилюдно, что за перстень такой ты ей подарил? Откуда он у тебя? И что за надпись внутри его выгравирована?
— И случилась тут беда, — сказала Брусникина. — Как сказал это Степка-то Марусин, в горницу сразу двое милиционеров вошли. А Павел-то вскочил, схватил Анну к охапку, свадебный стол ногой опрокинул и к окну, А милиционеры за ним. Тогда он выхватил из кармана пиджака пистолет, выстрелил, убил одного милиционера наповал. Выстрелил снова — Марусина в плечо ранил. Анна пыталась удержать его, но он выстрелил ей в голову, выскочил из окна и скрылся.