— Ой, вот молодец! Проходи, раздевайся! Ира вошла, поставила на стул увесистую сумку, села.
— Катька, я схожу с ума.
— Что такое?
— Я просто схожу с ума! — Ира медленно стянула с шеи шелковый шарфик, сделала из него петлю и посмотрела сквозь нее на подругу.
— Подожди, что случилось?
— Я еду за отсрочкой, — обреченно изрекла Ира.
— Сегодня? — Катя даже привстала от удивления. — Там сегодня же короткий день, и потом.., перед праздником...
— Перед праздником! — передразнила Гречко. — У кого праздник, а у кого... Эх!
— Да что случилось? Почему такая спешка?
— Да потому, что его надо срочно класть в тюремный госпиталь, а без продления срока содержания под стражей его туда не берут, а у него может начаться перитонит, а сегодня отсрочки в прокуратуре не подписывают, и я... — Она всхлипнула.
— Подожди, не реви. — Катя обняла ее за плечи. — Ты расскажи по порядку.
— Потом. — Ира вытащила носовой платок, высморкалась. — Сейчас куратору надо звонить, в ноги кланяться.
— Кто у вас куратор?
— Журавлев.
— Ну, мужчина же. Может, у него и не короткий день сегодня. И вообще с какой стати короткий? — встрепенулась Катя. — Отсрочка на каком основании?
— В связи с болезнью обвиняемого, внезапной, — всхлипнула Ира.
— Звони скорее! А то зампрокурора куда-нибудь под праздник ускачет, — засуетилась Катя. — Подпишет. Никуда не денется. У тебя там какой по делу срок ареста?
— Два месяца.
— Дадут до шести.
— До шести! — фыркнула Ира. — Тут на год теперь надо брать, а то и на два.
Она вытерла слезы и подсела к телефону, Катя деликатно выскользнула из кабинета. Если Ире суждено унижаться перед высоким прокурорским начальством, пусть это произойдет без свидетелей. Вернулась она минут через десять. Ира пудрилась у зеркала. Лицо ее было грустным, но спокойным.
— Ну что?
— Ничего.
— Что сказали в прокуратуре?
— Велели подъехать в половине третьего. Они там женщин своих поздравляют, сейчас не до меня.
— Подпишет? Зампрокурора подпишет?
— Вроде да. Поздравит своих дам, секретарш, подарит им цветы, духи, а я.., а мне... — Она махнула рукой.
— Пойдем, — решительно сказала Катя.
— Куда?
— В буфет. До половины третьего еще куча времени. Самое милое дело — обедать и пить кофе. И потом, я по тебе так соскучилась, Ирочка, как здорово, что ты приехала! Мы сейчас посидим, поедим, потом я тебя провожу в прокуратуру, а потом поедем ко мне. Праздник сегодня или не праздник?
В главковском буфете она усадила Иру за угловой столик, а сама отправилась за снедью. В буфете было шумно и людно. У стойки выстроился длинный хвост очереди. Однако Катя успела заметить в самом ее начале Стасика Перепелкина со товарищи — автотранспортный отдел. Они галантно пропустили ее вперед.
Катя хищно загребла как можно больше сладкого и вкусного: пирожные-корзиночки, пирожные-трубочки, два молочных коктейля, два ванильных мороженых и бутылку пепси.
— Куда столько? Лопнем, — осудила ее Ира.
— Надо подсластить жизнь, Андревна. — Катя сгрузила добычу на стол. — Ты сама ругала меня за посты. Забыла?
Они пили газировку, уплетали пирожные. Крем в них, на Катин искушенный вкус, был слишком приторным и жирным.
— Так что все-таки произошло, Ира?
— Мне везет, как всегда, — вздохнула Гречко, синие глаза ее подернулись влагой. — То Голоруков издевался, а теперь вот Удоденко.
— Кто?
— Удоденко. Бомж, воришка. Украл в «Тканях», что на привокзальной площади, скатерть стоимостью аж в шестнадцать тысяч рублей. Схватил с прилавка и сунул под ватник. Кассирша заметила, кликнула постового, взяла, как говорится, с поличным.
— Но это же мелочевка. Почему эту ерунду тебе подписали? У вас что, стажеров нет?
— Я разбойное нападение на водителя как раз в суд сплавила, в моем деловом списке брешь образовалась, начальство заметило. «На тебе, Ирочка, плевое дельце, в неделю закончишь». В неделю! — Она покачала головой.
— И что?
— И то. Он же бомж — без документов. Да еще залетный. Два раза о себе данные ложные давал. Пока проверили, пока установили... Он гость из Молдовы. У нас в ИЦ никаких данных на тамошних жуликов теперь нет. Пока проверили... А я никаких следственных действий с ним проводить не могла даже. Не писать же в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого гражданина X.
— Слушай, а чего он имя-то скрывал? Может, за ним хвост тянется? — спросила Катя.
— Нет. Он просто такой. Юродивый, блаженненький. — Ира покрутила пальцем у виска. — Но вменяем. Это меня и подвело. Оказалось, он ранее дважды судимый, тоже за грошовые кражи в магазинах. Удоденко Митрофан Полуэктович. Удод, короче. Стала я ему экспертизу проводить на психа.
— Зачем?
Ира только загадочно усмехнулась.
— По прошлым делам ему уже две проводили. А зачем... Затем! В общем, приходит заключение. Я в запарке была — взглянула только на конечный вывод:
«Вменяем, мог руководить своими действиями». Бальзам моему истерзанному сердцу. А на фразу одну, жирно подчеркнутую экспертом, внимания не обратила.
— На какую фразу?
— "Имеется устойчивая склонность к хирургическим вмешательствам".
Катя хлопала глазами.
— Вот. Срок к концу близился, предъявила ему обвинение, а дальше было так...
* * *
...Они сидели в следственном кабинете Каменского ИВС, Ира Гречко и гражданин Удоденко — крошечный, тощий, вертлявый мужичок с юркими и блестящими, словно у мыши, глазенками и перебитым носом.
— Сегодня мы с вами, Митрофан Полуэктович, будем знакомиться со всеми материалами уголовного дела. Двести первая статья, — говорила Ира. — От услуг адвоката вы отказались, я сама вам помогу все уяснить и понять. Давайте начнем. Лист дела первый — постановление о возбуждении...
— Не получится, — торжествующе отчеканил вдруг Удоденко.
— Что не получится?
— Ничего у вас не получится. Потому что я уже заглотил.
— Простите, я не понимаю. — Ира листала дело, ища следующий документ для ознакомления. — Не будем отвлекаться.
— Я уже заглотил! — повысил голос Удоденко. Она подняла голову от бумаг.
— Да что случилось?
— Болт случился. — Его глазки сверкали. — Вот такой. — Он небрежно отмерил на ладони добрые две трети. — Я его из стены выковырнул в коридоре, там штукатурка слабая.