— Вы Павел? — наконец решилась спросить Катя.
— Павел. — Он вытер руки о майку. — Теперь могу здороваться.
Они с Мещерским пожали друг другу руки. Познакомились.
— Господи, а почему вас Могиканином зовут? — удивилась Катя.
— Оригинально! — Розовый коротышка широко улыбнулся. Ей отчего-то захотелось улыбнуться ему в ответ. — Разве нет?
— Но сразу представляется этакий мрачный индеец с саженным ружьем.
— Оригинально. Зритель любит. — Кролик Роджер щелкнул пальцами. — Пива хотите холодного?
— Конечно, — сказал Мещерский.
— Тогда пошли ко мне в мастерскую.
— А это что? Ну, это, где мы сейчас?
— Это наш подпольный цех. — Глаза коротышки превратились в искрящиеся щелочки. — Администрация орет, закрыть грозятся. Но нам ведь без меди — кранты. А на производстве три шкуры дерут. Вот мы тут с ребятами и сварганили кое-что сами. Осторожнее, осторожнее, это медный купорос. — Он отодвинул от Кати бутыль с ярко-голубой жидкостью.
Пиво пили уже в другой комнате — поуже, потемнее. Здесь высились на подставках какие-то «выпуклости» и «угловатости», прикрытые серой мешковиной. Хотя гипса и тут заметно не было. Катя смекнула — не иначе как здесь Кролик Роджер творит.
В углу комнаты было организовано нечто вроде уголка отдыха. Здесь стояли софа, прикрытая клетчатым одеялом, старое соломенное кресло и журнальный столик. На нем-то и утвердилась жестянка с каким-то черным порошком. Катя догадалась, что это графит. Тут же притулился крошечный холодильник «Морозко», из него хозяин достал три бутылки с чешским пивом. Катя ненавидела этот напиток, но обстоятельства требовали создания непринужденной атмосферы, и она с омерзением глотала «из горла» желтую пенящуюся жидкость.
— Так вы от Полетая? От Ван Ваныча? Так, что ли? Сказали, из «Рампы» — значит, от Полетаева? — осведомился Кролик на десятом глотке. Катя про себя тут же решила, что МОГИКАНИНОМ она этого персонажа мультяшки называть не будет.
— Мы знакомые, вернее, бывшие знакомые Светы Красильниковой, — ответила она.
— Похороны десятого. Завтра. Их с Толькой вместе на Митинском. — Коротышка потер лицо ладонью. — Да.., жизнь наша... А вы, собственно, кто? Я имею в виду профессию.
— Я работаю в милиции. — Катя решила выложить пиковый туз своей личной колоды сразу.
— Ой! — Коротышка аж всхлипнул. — Следователь? Ты по их делу следователь?
— Нет. Я криминальный обозреватель нашего пресс-центра.
— А ты? — Кролик обернулся к Мещерскому. — Ничего, что я тыкаю? Хочется как-то сразу по рельсам свойским катиться. Ты тоже в погонах?
— Я вольный стрелок. Путешественник, — скромно похвалился Мещерский.
— Откуда куда?
— Да все больше из Вологды в Керчь.
— Он осенью в Африку собирается. В Серенгети, — вставила Катя.
— Бабки где берешь? — с завистью осведомился коротышка.
— Спонсоры помогают. У нас экологический тур — двое с «Гринписа», один от наших «зеленых».
Кролик Роджер внезапно подпрыгнул так, что Катя едва не уронила бутылку.
— Слушай, друг, да тебя мне Бог послал! У вас эмблема есть?
— Есть.
— Какая?
— Знак «Кока-колы», — честно признался Мещерский.
— Фу! — Коротышку перекосило. — Вы что, офонарели?
— Спонсоры. — Князь виновато улыбнулся. — Кто платит, тот и заказывает музыку.
— Ой-е! Да что кола! Ой-е! — Коротышка забегал из угла в угол. Внезапно он подлетел к одной из укрытых мешковиной округлостей и сдернул завесу. — Вот вам символ какой нужен, а не кока эта из задницы!
Катя из вежливости встала и подошла к конструкции: крупный шар, мелкий шар, нанизанные на палку. Что-то из мира атомов и электронов.
— Что это? — наивно спросил Мещерский.
— Это «Ящерица на сосне», — отчеканил коротышка горделиво.
— Да.., конечно.., в этом есть.., что-то есть... — забормотал Князь.
Катя посмотрела на конструкцию в кулак. Ей вспомнилась выставка в Доме художника, виденная ею несколько лет назад.
Там один Кулибин из Баварии выставлял свои скульптурные «грезы». Одна из них запомнилась Кате на всю жизнь: ржавая бочка с воткнутой в нее «виселицей» — шваброй, на конце которой болталась серая тряпка. Бочка вращалась, ибо, подобно Карлсону, имела скрытый моторчик, а отключенная швабра размазывала по лощеному музейному паркету цементную пыль. Композиция называлась «Балерина».
— Ну, старик, берешь «Ящерицу» эмблемой? — Лицо коротышки так и пылало от возбуждения.
— Не могу обещать. Конечно, она мне нравится, но... Так ты, Паш, анималист, я правильно понял? — Мещерский старался сменить тему разговора.
— Ну, смотря что под этим понимать. — Бровки Кролика Роджера взлетели вверх. — Чем больше узнаю людей, как говаривал классик, тем больше люблю собак. Да? Нет?
— А можно посмотреть другие твои работы? — умильно попросила Катя.
Он с готовностью сдернул все чехлы. Она добросовестно разглядывала: длинные, кое-как спаянные рельсы, медный круг на цепочке, куб на ножках и двузубая вилка с шариками на концах.
— Это «Черепаха на солнцепеке», это «Домик Соловья», это «Сердце Медведя».
— А это? — Мещерский указал на вилку.
— Это «Драконы, сплетающие хвосты» — эротический символ Древнего Китая, — пояснил коротышка.
— Мда-а, впечатляет, — хмыкнул Князь. — Эротика сейчас вообще в чести, даже у анималистов. Вот Лежерон Сантис Варрагос де Вьега из Колумбии, тот прямо заявляет о своем намерении создавать эпатирующие эротические образы в скульптуре.
Катя воззрилась на Мещерского — ну дает! Ну дает!
— Да... Его «Красавица и Чудовище» на выставке в «Галерее Семи» ушла за двести тысяч долларов, — продолжал Князь. — Представляете парочку — самку яванского питекантропа, подмятую двузубым динозавром? А его «Вервольд»? Этот человек, превращающийся в волка, уступлен японскому концерну «Вазда» в качестве эмблемы нового гоночного автомобиля за три миллиона долларов! И, наконец, «Единорог, доящий грудь девственницы» стал свадебным подарком деверя принца Чарлза герцогине Йоркской.
— То ж за бугром, — неопределенно хмыкнул Кролик Роджер. — Наши толстосумы ничего в искусстве не понимают. Им бы все больше мяса, натурализма. «Черепаху» одному продавал для фонтана. А он:
«Хрена мне в ней? Хрена? Ты бы мне лучше скакуна изваял, какого мэру Ново-Братеевска подарили, или бабу голую». Темнота же, Азия.
А вот на «Ящерицу» мою спрос был. Не хочу хвастать, но едва-едва вашим служебным клиентом не стал. Представляете? Выставлялась она у меня в салоне на Щукинской. Туда ребята с телевидения подкатили — щелк, щелк, вроде засняли. Потом сижу я здесь в мастерской, «Ящерица», голубушка моя, стоит, ребята расположились знакомые. И вдруг заваливается хмырь в красном пиджаке и белых кроссовках: