* * *
Они прощались в прихожей. Колосов казался очень усталым. Тихим каким-то.
— Славная у тебя квартирка. — Он оглядел ее апартаменты. — Тот, хозяин гирь, друг дома, да? Катя молчала. Потом кивнула.
— А у тебя есть жена?.. Девушка?
— Время от времени бывают. — Он улыбнулся. — Девушки. Жены, впрочем, тоже. Но вообще-то я, Кать, убежденный холостяк. И чем старше становлюсь, тем делаюсь все убежденнее и убежденнее.
* * *
Она смотрела в окно, как отъезжали его белые «Жигули». Она улыбалась. Последнюю фразу стоило запомнить особо, на будущее. На всякий пожарный, как говорится...
— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?
— Удовлетворяю женщин.
Строгий вопрос — лаконичный, горделивый ответ. Они сидели друг напротив друга: час назад сыщики из отдела убийств доставили на Белинку гражданина Удойко. Однако в течение этих шестидесяти минут беседа, задуманная Колосовым как полуофициальный опрос свидетеля, не клеилась.
Колосов злился — пятница начиналась из рук вон плохо. Удойко привезли к нему под большими шарами. То, что Удовлетворитель закладывает, Никита знал от Кати и от своих коллег, но не до такой же степени, чтобы быть таким «мокрым» в девять часов утра!
— Вы знали Светлану Красильникову?
— Ну, положим, что знал.
— Где вы с ней познакомились?
— У Пашки Могиканина в студии. Слушай, друг, я чего-то не пойму. — Удойко таращил осоловелые глаза. — Где я, а? Вломились какие-то качки, сдернули меня с кровати. Куда меня хоть привезли?
— Уголовный розыск. Главное управление внутренних дел области.
— А что я здесь забыл?
— Вы были знакомы с Еленой Берестовой?
— С кем?
— С Еленой Берестовой.
— Не-а.
— Вот с этой девушкой. — Никита протянул ему фото волжанки.
Удойко тупо уставился на снимок.
— Твои глаза как два тумана, — пробормотал он сентиментально. — Полуулыбка, полуплач... Ах, эта, Ленка... Ленка Беленькая. Ну, с Беленькой вроде был. Давно, правда. Год назад.
— Какой характер носили ваши отношения?
— Поясните мысль, товарищ майор, или нет — гражданин майор, а может, опять ошибся? Га-а-спа-дин майор? Майор, да? Так вы представились?
— Удовлетворитель.
Вовочка куражился от души.
— Я не понял, что вы имеете в виду?
— Вы состояли с ней в близких отношениях?
— Две или три ночи. Может, четыре. — Удойко зевнул. — Мне, знаете, некогда с ними рассусоливать. У меня время — деньги.
— Как вы с ней познакомились?
— По объявлению. Прочел в «Из рук в руки»:
«Хочу попробовать любовь с настоящим мужчиной». Ну и написал, как было сказано, на почтамт до востребования. Назначил ей свидание у «Макдоналдса». Мне тогда все равно было, а смысл фразы понравился.
— И Берестова пришла на свидание?
— Да.
— И что потом?
— Га-аспадин майор, вы что, пардон, педик? Вы не знаете, что бывает, когда мужчина в полном расцвете сил и алчущая любви телка заваливаются в постель? Смотрели «Кабаре»? Как там говорили: «Мы будем спать друг на друге»?
Никита прищурился. Он наблюдал за Удойко.
— Я повторяю свой вопрос.
— Она попробовала и не разочаровалась.
— Она заплатила вам?
Вовочка тряхнул нечесаной гривой.
— Нет.
— Вы ж деньги с них берете.
— Не со всех.
— Да? — Никита усмехнулся.
— У этой брать было нечего. Она приезжая с Чухломы. Работу искала.
— Значит, пробовали вы четыре ночи подряд, а потом что?
Удойко снова зевнул. Притворно — слепой бы заметил.
— А потом ничего. Разошлись, как в море корабли.
— Выходит, вы ее разочаровали? — Голос Никиты был елейным.
— Слушай, майор, я.., ты меня... Я художник, понял — нет? Я свободная личность и своей свободой дорожу! Я не позволю всякому...
— Потише. Удойко осекся.
— Я не позволю всякому погонному чинуше вроде тебя лезть в мою личную жизнь. — Вовочка придушенно шипел. — Я вообще могу на твои вопросы начхать, понял — нет?
— Не можешь. — Никита невозмутимо закурил.
«Так, прогресс налицо. Перешли на „ты“. Впрочем, меня в невежливости не надо упрекать — не мы начали первые».
— Пач-чиму? Пач-чиму я, свободный гражданин свободной страны, не могу начихать на твои вопросы? — Удойко навалился грудью на стол. От него несло перегаром. — Сейчас не тридцать седьмой год, и ты не Лаврентий Палыч. Ясно тебе, майор?
— Не можешь потому, что и Красильникову, и Берестову убили, — отчеканил Никита. — Усек, Удовлетворитель? Двух молодых здоровых женщин, с которыми ты был знаком, у-би-ли.
— Ну а я-то тут при чем? — Удойко откинулся на спинку стула.
— А вот ты-то тут при чем, позволь решить уголовному розыску.
— Вы что, меня подозреваете, что ли? Меня? — взревел Удойко.
— Не ори, здесь люди не глухие. Отвечай на мои вопросы правду. Встряхни мозги свои, думай и отвечай. Когда ты видел Красильникову в последний раз?
— Недели три тому назад, может, месяц. Она к Пашке ходила, он с нее агрегат клепал.
— Статую?
— Угу. Если это так можно назвать.
— А с Берестовой при каких обстоятельствах вы расстались?
— Да ни при каких! Она просто не пришла, и все. Где я ее искать-то буду, лимитчицу?!
— А у «Макдоналдса»?
— Слушай, майор, ты ж не глупец, я по глазам твоим вижу. Ну не убивал я ее, пойми! Да на кой черт она мне сдалась? Я вообще за всю жизнь руки не поднял ни на кого!
— А куры не в счет? — спросил Колосов.
— Ой.., твою мать! — взбеленился Удойко. — Я — художник. От слова «худо» или нет — не вам судить. Я пользуюсь таким материалом, мне это необходимо!
— Но им же больно, Вова. — Голос Никиты был мягким, ласковым.
— Кому?!
— Птичкам. Ты ж их живых на Птичьем рынке покупаешь. Орут ведь от боли небось, когда ты им голову скручиваешь.
— Но мне кровь нужна! — заорал и Удойко и сверкнул глазами, подобно грозному графу Дракуле. — Ты из «Гринписа», что ли? Или у Дроздова в «Мире животных» подрабатываешь? Я — художник и имею право на то самовыражение, которое мне необходимо!