Казалось, ни Воронов, ни свидетель не знают, с чего начать. Ситуация была совершенно необычной для рутинного опроса очевидца.
— Илья Николаевич, поверьте, мы так же, как и вы, потрясены случившимся, — вместо Воронова проникновенно начала Катя, — ничего подобного в Подмосковье прежде не случалось. Это чудовищное преступление. И тот, кто это совершил, будет наказан. Мы сделаем все, чтобы найти этого человека. Но без вашей помощи нам будет трудно.
— Да, я понимаю… Вы ж тоже на работе, на службе. Я понимаю, девушка… — Федоров глянул на них, поправил воротник рубашки, потом зачем-то вытащил из нагрудного кармана расческу. — Спрашивайте. Что смогу — помогу. Да только вот… Эх, да что теперь уж.
— Расскажите, пожалуйста, о вашей сестре Анне Николаевне Сокольниковой. Где жила, кем и где работала, семейное положение. — Воронов осторожно глянул на Катю, словно спрашивал — так ли начал?
Всегда уверенный в себе и даже иногда развязный, он при этом белом как лунь мужчине, который по возрасту годился ему в отцы, отчего-то чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну, с дочкой они жили, с Веркой, племянницей моей.
Что-то почувствовала Катя в этой первой же, вроде бы нейтральной фразе Федорова о племяннице — горечь, злость, боль?
— Квартира у них однокомнатная на улице Коммунаров. Благоверный-то не претендовал, дочери оставил.
— Ваша сестра развелась с мужем? — спросила Катя. — Давно?
— Давно, Верке десять было…
— А сейчас сколько же вашей племяннице?
— Восемнадцать в августе будет. Школу в этом году кончила, десятилетку.
И снова Кате почудилось в его фразе о племяннице что-то…
— Фамилию, имя и адрес бывшего мужа вашей сестры не подскажете? — Воронов деловито придвинул лист бумаги.
— Сокольников Иван.., а по бате его.., да забыл, сколько годов не виделись. И адреса не знаю. Он из Стрельни в Москву подался. Вроде на хладокомбинате где-то работает.
— Он был на похоронах Анны Николаевны? — спросила Катя.
— Нет.
— Но ему сообщили?
— Верка говорила — мол, звонила отцу. Вроде не застала его.
— А кто взял на себя организацию похорон? Вы? — спросил Воронов.
— Да вся родня понемножку скинулась: я, младший наш брат Петро, дядя Кузьма и тетя Света — это двоюродные наши по отцу, потом Северьяновы — по матери родня из Стрельни самой, потом Васька Грузин с машиной помог, ну, а на поминки — соседи по дому само собой — Грызловы, Мородова Александра и…
Катя терпеливо, не Перебивая, слушала длинный перечень родичей и соседей Сокольниковой. Так всегда в маленьких поселках и деревнях — родословное древо, корни, одним словом.
— И все эти люди присутствовали на похоронах? — спросила она.
— Конечно, еще больше было, многих я уж и не помню. Аню любили все. Человек она была добрый, душевный.
— А где ваша сестра работала? — спросил Воронов.
— Да в сельпо почти всю жизнь. Потом, как магазин приватизировали, Васька Грузин ее все равно оставил: честная потому что. Ни копейки никогда ни у кого. Никакого обману.
— Этот Грузин… Прозвище у него такое, а фамилия как же? — простодушно осведомилась Катя.
— Фамилия Васьки — Луков. Наш он, мячниковский. А Грузин — прозвище с войны.
— С какой? — опешил Воронов.
— Ну, с Афгана. Солнцем его там обожгло, опалило. Черный вернулся. Ну и пошло по поселку — Грузин и Грузин.
— А что же, выходит, этот Василий Луков денежный, раз магазин выкупил и вашу сестру работать оставил? — спросила Катя.
— Ну, он «афганец», с медалями, с ранениями, у них льготы… Сначала-то он на ярмарке палатку держал, потом расторговался помаленьку. К нам перебрался. Магазин-то один в поселке, выгодное место.
По настороженному взгляду Воронова Катя поняла: наконец-то до того дошел истинный смысл ее настойчивых вопросов об этом Ваське Грузине. Воронов догадался, какой именно вопрос ему сейчас предстоит задать свидетелю:
— Вот что, Илья Николаевич.., не пойми нас с коллегой не правильно. Сестра ваша хороший была человек, мир ее праху, но… Не могу по долгу службы не задать такой вопрос…
— Какой? — Федоров вскинул на него глаза.
— С мужем она давно развелась, одинокая была, значит. С мужиками-то у нее как было? С этим Луковым, например?
Федоров отреагировал на скользкий вопрос холодно, внешне спокойно:
— Ну, ходил он к ней, а что?
— Жили они вместе? Хозяйство вели совместное?
— Нет. Ходил — и все. Он моложе ее. Да и она снова хомут на шею вешать не хотела. Благоверный-то ее, Ванька Сокольников, алкаш был конченый, забулдыга.
— А еще был кто-то, кроме Лукова?
— А ты что же, сопляк, сестру мою за.., держишь?
После спокойного безжизненного тона Федорова такой всплеск темперамента был точно крик души.
Кате больно было смотреть на этого человека — руки его не находили себе места. Это был настоящий комок нервов, и только огромным усилием воли старался скрыть свое волнение.
— Илья Николаевич, ради бога… Сядьте, сядьте, пожалуйста. Поймите вы, никто тут не хочет копаться в грязном белье, никто не собирает сплетен о личной жизни вашей покойной сестры. Но мы должны, понимаете, обязаны это и еще многое другое спрашивать у вас. Знаете, почему должны? То, что он сотворил с вашей сестрой… Его не где-то в Москве, не где-то далеко за тридевять земель искать нужно, понимаете? Он здешний либо живет где-то поблизости. — Катя и сама не знала, отчего утверждала это с такой уверенностью. — Возможно, он был в тот день на кладбище, возможно, прежде знал вашу сестру.
Может, видел ее в магазине, может, еще где-то встречал, услышал о ее смерти и… Там ведь много могил на кладбище — а он ни одной не тронул, кроме…
Только вашей сестры покойной, свежую.
— Там не только ее могила свежая была. Старуху Карасеву третьего дня схоронили. И Мишка Говоров из Стрельни на мотоцикле убился. — Федоров говорил вяло. И по его осевшему, утратившему гневные ноты тону Катя поняла, что с ним можно говорить дальше.
— Быть может, сами вы, Илья Николаевич, замечали, что кто-то из мужчин заглядывается на вашу сестру? Вы часто ее видели? — спросила она тихо.
— Да каждый день почти. Я же шофером автобуса работаю Седьмой маршрут как раз от ярмарки в Стрельню через наши Мячники. Ну, по пути и заскочишь к Анюте; то сигарет купить, то еще за чем. Все сестре оборот торговли. А насчет заглядывался ли кто… Так она ж цельный белый день на народе была за прилавком-то Пришел покупатель, ушел покупатель… С ярмарки едут мимо с оптовой цельными автобусами, потом дачники…
— Я вас просил фотографию ее захватить, — сказал Воронов. После окрика Федорова он присмирел.