Глянул в зеркальце на Лизунова. Тот на заднем сиденье, словно нечаянно, от толчка машины, прижался к Гордеевой, поцеловав украдкой ее волосы. Никита вздохнул про себя: м-да, вот как люди оперативно, вот как! А ты тут как...
Гордеева заметила, что он смотрит, отодвинулась от пылкого и. о. начальника и заговорила о... похоронах. Что, мол, все вроде в порядке, устроилось Никита вспомнил, какие слухи об этих похоронах гуляли по лагерю негласно. Что тело Железновой отправили ее родителям в Питер, что на похороны поехали Майя Арчиева и другие спасательницы, но что якобы мать Железновой категорически запретила Гордеевой приезжать на панихиду, потому что никогда не одобряла отношений дочери и ее «научного руководителя»...
Надо же, а Пылесосу на все это наплевать с высокой колокольни, размышлял Никита. Ишь, как он с ней нежно. Что ж, как это Катя говорила? «Влюбленные, безумцы и пииты из одного воображенья слиты».
А Гордеева продолжала говорить: непрекращающиеся дожди, мол, пока не позволяют продолжать работу в Съянах. Но как только погода улучшится, через день-другой, как грунт подсохнет, спуски возобновятся. Никто не ожидал, что июнь будет таким дождливым и холодным. Но ничего не поделаешь, климат...
В «Пчелу» приехали в начале одиннадцатого. Там уже было яблоку негде упасть. Молодежь веселилась вовсю. Чувствовалось по всеобщему оживлению, что снова наклевывается (к полуночи, попозже) какая-то вечеринка. Ну, теперь жди в этой дыре ряженых вампиров и маньячек с топором. А может, сама Луноликая заглянет на огонек, это местное пугало школьников.
Они заказали у стойки пива. Выпили. Заказали еще. Тут во втором зале заиграла музыка, медленный танец. И Гордеева, улыбаясь как русалка, увлекла Лизунова на танцпол.
Кто-то толкнул Никиту локтем, буркнув: привет, извини-подвинься. Никита обернулся. Шведов собственной персоной. Он был в джинсах цвета хаки, черной бандане и черной кожаной до колен куртке, промокшей от дождя. Он заказал себе пива.
— Ба, какие люди и здесь, — усмехнулся он. — Темное пьешь? Я тоже темное люблю, бархатное. — Он заметил среди танцующих Гордееву. — Ой, и Алиночка здесь. С вами, что ли? А, с этим... Между прочим, я ей это место показал. Как в мае сюда приехали, все ныли с Женькой — отдохнуть негде, расслабиться по-человечески. Алька выпить никогда не дура. Всегда сама за себя платит — это принцип у нее такой. Феминистка! Что ж, бабки есть. Олег наш вещий неплохо платит.
— Тебе меньше, что ли? Обделяет? — поинтересовался Никита.
— Ну, я не жалуюсь, — Швед пьяно хмыкнул. И Никита увидел, что он уже сильно навеселе. Где-то успел заправиться до «Пчелы». — А если еще эта канитель с поисками продлится, может, к осени и тачку себе поменяю. У меня гниль, батин еще «жигуль» — железка ржавая. — Он пил пиво, следя за танцующими. — Быстро утешилась феминистка наша, — сказал он чуть погодя. — А ты на меня еще тогда собак спустил, помнишь? Я ж говорил: бабье. А фантазий-то, спеси... Интересно, на кой Альке этот олух милицейский сдался? Явно для чего-то потребовался. Она ведь такая, ничего просто так не делает. Мужиков не любит. А уж если обаянием брать начинает, то... Ко мне она тоже вот так сначала шары начала подкатывать. Я потом только смекнул, что ей от меня нужно. Чтоб я с Ларсеном ее свел. Спел такой есть известный, крутой мужик и с деньгами. Швед Мы с ним... — Швед усмехнулся. — Откуда у меня прозвище-то, сечешь? Так вот мы с ним в Каповой пещере работали, я у них проводником по контракту служил. Эти шведы от нашего Урала просто тащились. Ну и Алька хотела... О чем это я? А, так вот И от мента ей тоже что-то наверняка нужно. Просто так не стала бы, нет, уж я ее знаю... Так что намекни коллеге, пусть уши-то под Алькину лапшу не подставляет.
— Сам намекни, — сказал Никита. — Рискни. — А сам подумал, какой занятный выходит разговор у него с человеком, которого они только трое суток назад хотели посадить за потерянный нож.
— Да мне вообще плевать. Пусть. Ты в бильярд играешь? — Швед улыбнулся. — Аида соорудим пирамидку. Я плачу.
— На тачку же хотел копить, — сказал Колосов.
Но в бильярд они со Шведом играть все же пошли. В третий зал, где тоже было многолюдно, накурено и где красовались четыре стола зеленого сукна. Швед играл очень даже средне. А горячился сверх всякой меры. Скинул куртку, забросив ее на вешалку-пилот. Никита засмотрелся на черную, блестящую от дождя кожу. Черная куртка, черный плащ... Швед, кажется, был соседом Мальцевых...
— Не отвлекайся. — Швед тер мелом кий. — Паука, что ли, рассматриваешь?
Паук над стойкой бара и правда был страхолюдный. Никита удивился: кому пришла героиновая мысль украсить бар такой дрянью?
Они начали уже третью партию. Оплаченный час истекал. Подошли разгоряченно-сплоченные танцами Лизунов и Гордеева. Колосов отметил, что Алина словно и не заметила Шведа.
— Явился, не запылился, — шепнул на ухо Никите Лизунов. Он был уже слегка под градусом. Глаза у него возбужденно блестели. — Явился пай-мальчик из банка. Второй столик справа. Новосельский и девчушка с ним, кажется, несовершеннолетка. Пьяненькая в дым. Здесь побеседуем или в отдел возьмем, испортим пай-мальчику вечер?
— Ты с Алиной оставайся. Я сам с ним. — Никита загнал последний шар в лузу. — Ты потом куда думаешь?
Лизунов улыбнулся. Улыбка означала: не волнуйся, чтобы у меня да места не оказалось, где можно с любимой женщиной красиво отдохнуть?
— Пожестче с ним, — напутствовал он Никиту. — Я, правда, так и не въехал — чего ты его вдруг передопрашивать решил, но за то, что он по повестке не явился, когда его розыск вызывает, уши щенку оборвать мало.
Никита вернулся к стойке и заказал еще пива Второй крайний столик справа был занят парочкой Стриженная под мальчишку молоденькая девчушка в мешковатых брюках и прозрачной кофточке курила сигарету и, захлебываясь от пьяного смеха, рассказывала что-то своему спутнику — очень молодому и очень красивому блондину. Парень был яркий, как мухомор. Никита заметил, как пялилась на Новосельского женская половина тусовки «Пчелы».
Он вразвалку приблизился к их столику:
— Куколка, отдохни, погуляй, тут мужской разговор.
— Вы кто такой? — Новосельский привстал. Щеки его вспыхнули, и он стал похож на хорошенькую рассерженную женщину. — Что вам нужно?
— Ты почему по повестке не приходишь, когда я тебя вызываю? На пятнадцать суток захотел?
— Да я... да вы кто?!
— На пятнадцать суток захотел? Мигом устрою. — Никита достал из кармана мобильник.
— Подожди, оставь ты меня в покое! — Новосельский отодрал от себя свою спутницу, которая пьяно к нему прильнула. — Отвали! Не твое дело, кто это... Э, подождите, как вас, какие сутки, за что?!
— Ну-ка пойдем. — Никита сгреб его за модный белый свитер. — Давай выйдем, быстро поймешь.
Сквозь толпу танцующих к ним по знаку бармена уже пробирались охранники.
— Что тут у вас? — спросил один, кладя на плечо Колосова тяжелую длань. — Ты чего выступаешь? Ну-ка отпусти его. Ты откуда взялся?