Повыше выпуклого дверного глазка с круговым обзором сверкали начищенной до зеркального блеска бронзой массивные литые цифры номера. Ирина присмотрелась. Да, это была самая настоящая бронза, а не дешевая подделка под нее. Очень изящная дверная ручка, вся в затейливых лепестках и завитушках, тоже была бронзовой, без дураков; вообще, эта дверь выглядела так, словно ее целиком перенесли сюда из позапрошлого века. Впечатление усиливалось привинченной к двери табличкой – опять же, разумеется, бронзовой, – на которой безупречным каллиграфическим почерком были выгравированы имя, отчество и фамилия владельца квартиры. Именно в таком порядке – сначала имя и отчество, а уже потом фамилия, а не наоборот, как это принято в современных казенных бумажках.
"Бронислав Казимирович Свентицкий" – было написано на табличке.
Впечатление солидной, знающей себе цену старины немного портил красовавшийся справа от двери круглый пятачок чипа охранной сигнализации с красным глазком контрольной лампочки. Это была примета совсем иного века, двадцать первого, с его высокими технологиями, стрессами и разгулом преступности.
Красный глазок не горел – хозяин был дома и, согласно договоренности, поджидал Ирину. Она протянула руку и нажала на кнопку звонка. Вместо привычного электрического дзиньканья и звяканья за дверью раздался медленный, солидный удар медного гонга. После второго удара из глубины квартиры послышались торопливые шаги, и Ирина отпустила кнопку звонка.
Дверной глазок на мгновение посветлел, когда с него сняли крышечку, затем снова потемнел. Ирина терпеливо стояла на коврике с вытканной надписью "Вытирайте, пожалуйста, ноги!", давая хозяину как следует себя разглядеть и убедиться, что это именно она, а не банда грабителей с дамскими чулками на головах – "маски-шоу", как их одно время было модно называть. Потом это название как-то автоматически перешло к бойцам ОМОНа – потому, наверное, что они стали устраивать свои "шоу" в ресторанах и иных местах общественного пользования намного чаще, чем грабители. Стоя под дверью, за которой, припав к окуляру глазка, притаился Бронислав Казимирович Свентицкий, Ирина подумала, что отец и Глеб Сиверов в чем-то были, несомненно, правы: мир переживал далеко не лучшие времена, раз уж женщина с кандидатской степенью в области искусствоведения могла с легкостью оперировать такими понятиями, как "маски-шоу" и ОМОН, а также точно знала разницу между ограблением и разбоем.
Потом в толще двери на разные голоса защелкали, заклацали, залязгали отпираемые замки, и дверь наконец приоткрылась. Теперь стало видно, что за ширмой солидной, внушающей невольное почтение старины скрывался все тот же двадцать первый век, – дверь была стальная, на скрытых петлях, с патентованными сейфовыми замками и прочими противовзломными приспособлениями и наворотами. Изнутри она была обшита тонким слоем пластика, который довольно удачно имитировал красное дерево. За дверью, как и следовало ожидать, обнаружился хозяин, Бронислав Казимирович Свентицкий, собственной персоной.
Он именно обнаружился, потому что Ирина не сразу заметила его на фоне просторной прихожей, больше напоминавшей малый зал картинной галереи. Ее взгляд заскользил по полотнам, встречая, как старых знакомых, работы известных мастеров – вот именно и только известных, потому что знаменитым и уж тем более великим в прихожей было не место.
Затем она опустила глаза и наконец заметила хозяина. Бронислав Казимирович был невысокого роста, круглолицый, с круглой фигурой и огромной, тоже круглой, сверкающей в свете сильных ламп плешью, похожей на тонзуру из-за того, что волосы обрамляли ее не только сзади и с боков, но и спереди. Добродушное, гладко выбритое, изрытое мелкими оспинками лицо приветливо улыбалось Ирине. В чертах этого лица было что-то поросячье и в то же время женственное, наводившее на мысли о не вполне традиционной сексуальной ориентации. На этом лице не было ни одной морщинки, и Ирина с невольной завистью задалась вопросом, в чем причина – в здоровом образе жизни, в пластической хирургии или, быть может, в хорошей косметике? Ответ скорее всего включал в себя все три варианта; Бронислав Казимирович явно был из тех, кто надеется дожить до ста лет, находясь в добром здравии и сохранив прекрасный цвет лица. Глядя на обстановку прихожей и в особенности на картины, украшавшие стены, его можно было понять: обладатель всего этого и наверняка еще многого другого вполне мог мечтать о вечной жизни.
– Здравствуйте, – сказала Ирина. – Бронислав Казимирович? Я Андронова.
– Здравствуйте, здравствуйте, – нараспев заговорил хозяин, отступая в глубь прихожей. – Какой приятный сюрприз! Чтобы такой опытный, знающий специалист оказался еще и прелестнейшей, очаровательнейшей дамой – воистину, это настоящий дар небес! Входите же, прошу вас, чтобы я мог... гм... запереть дверь.
Ирина вошла и посторонилась, пропуская его к двери. Свентицкий напоследок зачем-то выглянул наружу, осмотрел пустую лестничную клетку, а затем, убедившись, что там никто не затаился, закрыл и запер дверь.
В это время где-то в глубине квартиры густым медным басом заговорили часы. Судя по звуку, часы были старинные и довольно большие – скорее всего напольные.
– Вдобавок ко всему вы еще и пунктуальны, – заметил Свентицкий. – Точность – вежливость королей, не так ли? Ну, и конечно же, королев, хе-хе...
Ирина отнеслась к этому шквалу комплиментов вполне спокойно. Во-первых, к мужскому вниманию ей было не привыкать, а во-вторых, никаким мужским вниманием тут и не пахло – Свентицкий просто был вежлив, и не более того. Он был слишком пухлым, мягким, напомаженным и чересчур сильно благоухал дорогой французской парфюмерией, чтобы знаки внимания, оказываемые им представительницам противоположного пола, могли быть искренними.
– Проходите же, проходите, – с мягкой настойчивостью продолжал он, деликатно беря Ирину под локоток и отрывая от созерцания очень недурного Поленова. – Здесь совершенно не на что смотреть, право, вы меня смущаете... Это все старье, первые приобретения – так сказать, грешки беспечной юности, хе-хе...
Он проводил Ирину в большую светлую комнату, где было очень много антикварной мебели, старой бронзы и по-настоящему ценных картин, и усадил на диванчик с высокой прямой спинкой и причудливо изогнутыми ножками в виде когтистых птичьих лап. По правде говоря, сидеть Ирине не хотелось – хотелось пройтись по комнате, хорошенько рассмотреть коллекцию, и было бы очень хорошо, если бы хозяин при этом куда-нибудь удалился и не путался под ногами...
Будто угадав ее мысли, Свентицкий извинился и вышел, сославшись на то, что должен переодеться. Одет он был, на взгляд Ирины, вполне пристойно, хотя и по-домашнему, – в светлые, идеально отутюженные брюки, мягкие кожаные мокасины и роскошный шелковый халат золотистого оттенка. Под халатом виднелась свежайшая белоснежная рубашка, из выреза которой выглядывал не без кокетства повязанный шелковый шейный платок; словом, Ирина вполне стерпела бы хозяина и в том виде, в котором он находился в данный момент, но была ему благодарна за предоставленную возможность осмотреться. Уходя, Свентицкий сам предложил ей посмотреть картины, и, как только за ним закрылась дверь спальни, Ирина не замедлила воспользоваться его любезным приглашением.