– И от этой тоски он залез на какое-нибудь дерево и смущает несчастных дриад завываниями, символизирующими песню? – нагло ухмыльнулся я.
– Джер, если ты окажешься прав, то я буду только счастлива,– фыркнула сидхе, отпуская руку девочки и позволяя той отбежать вперед.– Кстати, поздравляю с обновкой. С кем уже успел обручиться в мое недолгое отсутствие?
– А у тебя Фэй часом обручальным браслетом не служит? – ответил я в том же тоне. Замечательные шутки – обручальное кольцо на указательном пальце! Правда, стоит уточнить.– Или это у вас сидхийский обычай такой – на указательный палец обручальные кольца надевать?
– Нет, у нас вообще кольца не приняты в качестве предмета, символизирующего обручение,– пожала плечами Лесс, ускоряя шаг.– А вообще, кто вас, д’эссайнов, знает?
– Я знаю.– Издеваясь, я чуть высунул язык.– И нахожу глупым для расы, которая живет... жила в подобии симбиоза с людьми, нарушать людские обычаи, касающиеся такого краеугольного камня их культуры, как института брака.
– Лучше б вы в симбиозе с кем-нибудь еще жили, целее были бы. Хотя... с другой стороны, союза сидхе и д’эссайнов этот мир не пережил бы. К сожалению.
– Ну да. Тем более что вы по большому счету невкусные.– Сохранить серьезное выражение лица не удалось, и я расхохотался.– А целость тут вообще от другого зависит. Честно-честно.
Еще после нескольких реплик тема тихо увяла, да и Эрин снова присоединилась к нашей веселой компании. А в присутствии девочки какие разговоры о тайнах? Так, баловство одно.
Крайне забавно было наблюдать за детской непосредственностью Эрин, которая то убегала вперед, завидев особо красивую бабочку, то в попытках поймать ее отставала – и на этот раз бежала к нам, чтобы вцепиться в руку Лесс всей ладошкой, с трудом обхватывая несколько пальцев, и сбивчиво поведать, что же она такое углядела. Казалось, что у девочки есть два режима – бег и сон, причем наличие этого самого гипотетического сна стояло под большим вопросом...
Так мы и дошли до постоялого двора.
Правда, пришли к нему мы совсем не по тем улочкам, по которым Лесс с Эрин выходили из деревни,– и опять стараниями Эрин. Уж не знаю, за чем она там погналась, но когда мы выбирались по узкому проулку, в котором у Троля лежали заготовленные, видимо на пристройку, бревна, то столкнулись с Тиром. Легок на помине, что называется.
Эльф мрачно обозревал окрестности со своего насеста, в роль которого была торжественно возведена верхушка поленницы, и задумчиво покусывал кончик курительной трубки, время от времени выпуская в воздух ароматные кольца дыма. Лесс, до того бурно обсуждавшая с дочерью очередную живность, замолчала и пристально посмотрела на Тира. Наклонилась к Эрин, целуя девочку в румяную щеку:
– Мотылек, сбегай к дяде Тролю, скажи, чтобы обед разогревал, а мы скоро будем.
Девочка кивнула так энергично, что темные косички забавно взметнулись в воздухе, и убежала за угол дома быстрее, чем Тираэль успел со злостью выплюнуть трубку на землю и прошипеть себе под нос что-то на наречии лесных эльфов.
– Лесс, что он сказал? – шепотом спросил я. Все равно эльфы слышат хорошо, так что особо таиться бессмысленно. Но и в открытую спрашивать невежливо.
– Если он это повторит, то я ему язык отрежу,– спокойно отозвалась сидхе, откидывая за спину длинные косы.
Иллюзию мирной крестьянки с голубоватой кожей это разрушило напрочь. Танцующая – она везде и всегда Танцующая. А такие обещания она попусту тоже не раздает. Статус не позволяет.
– А ведь совсем не страшно, милая Алессьер.– Тираэль медленно, словно нехотя встал, балансируя на ошкуренном бревне и взирая на нас с толикой презрения.– Ты теряешь хватку. Становишься мягкой и слабой. Таскаешься с этой полукровкой так, будто она тебе родная...
В воздухе что-то просвистело, а в следующую секунду на щеке эльфа набух кровью глубокий порез. Тир даже не шелохнулся, не поднял руку, чтобы коснуться пальцами горячих капель, заструившихся вниз и пачкающих светлую рубашку.
Медленно заговорил на переливчатом наречии, больше напоминающем птичьи трели. Алессьер отвечала – на том же языке, но с явным акцентом ночных сидхе. Разница почти неуловимая, но в речи Ночной слышался звон цепей.
Тут его и похоронят. А может быть, и ее – если мне не повезет. Что в таком случае следует делать? Правильно. Как говорилось в бородатом анекдоте, не ссорьтесь, горячие эльфийские парни! Всего-то и нужно, что тихой сапой, пока они на меня не смотрят, вырвать захватами колья, удерживающие бревна от падения. Сейчас поедут, так что можно даже и переключить внимание на себя.
– Может быть, вы все-таки будете говорить на понятном языке, а не учить меня эльфийскому? А то ведь не спасетесь от моей назойливости, с такой-то болтовней...
Тираэль, каким-то седьмым чувством уловив подставу, успел-таки соскользнуть с бревен буквально за секунду до того, как они раскатились. К общему неудовольствию нас с Лесс. Эльф перевел на меня взгляд. Думаю, что до недавней встречи мне бы даже стало как-то не по себе. Потому что прежнему Тирову взгляду до этого – как дворовой брехливой шавке до матерого волка.
– Твое племя, д’эссайн, всегда слишком много на себя брало. Слишком часто совали нос не в свои дела и, как результат, вымерли под корень.– Он развел руками с таким видом, как будто бы лично поучаствовал в искоренении вышеупомянутого племени.– И ты, как последний, пусть и не самый худший росток на загнивающем древе д’эссайнов должен был бы это учитывать. Не влезай, куда тебя не просят, мальчишка.
– Дедушка, если бы у тебя был хоть самый слабый контакт с садовником, то ты бы не раззявливал так пасть, а молчал в свою тряпочку или там трубочку и не отсвечивал бы.– Грубо, не спорю. Но в его возрасте просто нельзя быть таким наивным и думать, что вымирание расы может быть личной заслугой. Нет, такое может быть, конечно, но только в сугубо частных случаях.– И если уж начал сравнивать с деревьями, то можешь и вспомнить, что происходит с мертвыми деревьями. И как. А не стоять тут дуб дубом, изображая из себя помесь вселенского зла со вселенской несправедливостью!..
Тир направил на меня раскрытую ладонь и неторопливо сжал пальцы в кулак, активируя заклинание, вытягивающее ману. Щелчок выстреливаемого захвата – и звон от удара его о прозрачную стенку. Щит. Отвратительно. Пожертвовать амулетом маскировки или захватами я не могу, а огненный оберег он выпьет за секунду, после батареек, конечно,– а значит, дальше дело снова будет за мной, и я снова почувствую, как скопившаяся сила убегает из тела, превращая меня в подобие человеческого старика, как снова мышцы потеряют эластичность и станут дряблыми, а сердце будет биться только в качестве великого одолжения.
Нет уж... Пусть лучше одним эльфом на этом свете станет меньше. Я сжал руки на рукояти эсси и собирался прыгнуть на Тира, как перед моим лицом возникла тонкая рука, на которой рубиновым огнем полыхал глаз браслета. Дурнота сразу же отступила, слабость – тоже, а отраженное заклинание вернулось к эльфу, растекаясь багровым свечением по выпуклой магической преграде.