– Сделать человека хеймнаром. Нет. В этом рука Бескостного, даже если он и не сам это сделал. Есть много способов победить христиан, но способ Айвара Рагнарсона глупый. Он ни к чему не приведет. Но ты сам видел, что я не люблю последователей и приближенных Айвара. А теперь ложись спать. – С этими словами Торвин опорожнил кружку и пошел под навес, а Шеф задумчиво последовал за ним.
* * *
Работа у Торвина не давала возможности Шефу заниматься своим поиском. Хунд почти сразу переселился в палатку лекаря Ингульфа, тоже жреца Пути, но преданного Идунн – богине врачевания. Их палатка недалеко. Но с тех пор они почти не виделись. Шеф занимался обычными делами помощника кузнеца и обычно находился у святилища самого Тора – горна. Рядом – спальная палатка, за ней глубокая выгребная яма, все это окружено нитями и ягодами рябины.
– Не выходи за нити, – говорил Шефу Торвин. – Внутри ты под защитой Тора, если тебя убьют, мститель за всех убитых отомстит за тебя. Снаружи, – он пожал плечами, – Мюртач будет счастлив увидеть тебя. – И Шеф оставался внутри.
На следующее утро пришел Хунд.
– Я видел ее, видел сегодня утром, – прошептал он, сев на корточки рядом с Шефом. На этот раз Шеф был один. Торвин ушел, была его очередь печь хлеб в общественной печи. Он оставил Шефа размалывать зерна ржи в ручной мельнице.
Шеф вскочил, просыпав на землю муку и непромеленные зерна.
– Кого? Годиву? Где? Как? Она...
– Садись, прошу тебя. – Хунд начал торопливо убирать просыпанное. – Мы должны выглядеть как обычно. Здесь всегда все друг за другом наблюдают. Послушай. Плохая новость такова: она принадлежит Айвару Рагнарсону, тому, кого называют Бескостным. Но ей не причинили вреда. Она жива и здорова. Я знаю это, потому что Ингульф как лекарь бывает всюду. И часто берет меня с собой. Несколько дней назад его вызвали к Бескостному. Мне не разрешили войти – там сильная стража, – но пока я ждал снаружи, я ее увидел. Ошибки нет. Она прошла в пяти ярдах от меня, хотя меня не видела.
– Как она выглядит? – спросил Шеф. В его сознании всплыло болезненное воспоминание о матери и Труде.
– Она смеялась. И выглядела... счастливой. – Юноши замолчали. По всему, что они слышали, было что-то зловещее в том, что кто-то может быть счастлив в пределах досягаемости Айвара Рагнарсона.
– Но слушай, Шеф. Ей грозит страшная опасность. Она этого не понимает. Она считает, что раз Айвар вежлив с ней, хорошо с ней разговаривает, не использовал ее сразу как шлюху, она в безопасности. Но с Айваром что-то неладно, может, с его телом, а может, с головой. И у него есть свои способы облегчать свое положение. И однажды Годива станет таким способом.
– Тебе нужно увести ее отсюда, Шеф, и как можно быстрее. И прежде всего она должна тебя увидеть. Не могу сказать, что мы предпримем после этого, но если она будет знать, что ты здесь, может, сумеет передать сообщение. Вот о чем я слышал. Сегодня все женщины – и Рагнарсонов, и других предводителей – выйдут из палаток. Я слышал, как они жаловались. Говорили, что уже несколько недель моются только в грязной реке. Сегодня днем они пойдут купаться и стирать. К заводи, в миле отсюда.
– Мы заберем ее оттуда?
– Даже не думай об этом. В армии тысячи мужчин, всем им отчаянно нужны женщины. По пути будет стоять столько верных охранников, что ты даже заглянуть сквозь них не сможешь. Нужно, чтобы она тебя увидела. Вот как они пойдут. – И Хунд стал торопливо объяснять маршрут.
– Но как я отсюда уйду? Торвин...
– Я подумал об этом. Как только женщины выйдут, я приду сюда и скажу, что мой хозяин просит прийти Торвина и подточить инструменты для разрезания головы и живота. Ингульф проделывает удивительные вещи, – добавил Хунд, восхищенно покачивая головой. – Больше, чем любой церковный лекарь.
– Торвин, конечно, пойдет со мной. Тогда ты выйдешь, перелезешь через стены и пройдешь вперед, раньше женщин и стражи, а потом как бы случайно встретишься с ними на дороге.
Хунд оказался прав относительно реакции Торвина. Как только Хунд высказал свою просьбу, Торвин тут же согласился. «Иду», – сказал он, положив молот и оглядываясь в поисках разных оселков и полировальных камней. И без затяжек вышел.
А потом все пошло не так, как рассчитывал Шеф. Пришли два клиента, оба ни за что не соглашались прийти в другой раз, оба хорошо знали, что Шеф никогда не выходит за пределы огороженной площади. Он избавился от них, но пришел третий, полный вопросов и желания поболтать. И когда Шеф наконец смог впервые выйти за пределы увешанных рябиной нитей, он понял, что ему придется делать самое опасное, что можно сделать в этом тесном, полном глаз и скучающих умов лагере, – а именно торопиться.
Но ему пришлось торопиться. Он бежал по заполненным тропам, не оглядываясь на любопытствующих, перепрыгивая через оттяжки палаток, подбежал к ограде, ухватился обеими руками за острые концы бревен, одним мощным рывком перелетел через нее. Крик сзади сообщил ему, что его заметили, но остановиться ему не приказали. Он выходил, а не заходил, и ни у кого не было причин крикнуть «вор».
Теперь он оказался на равнине, по-прежнему усеянной пасущимися лошадьми и упражняющимися воинами, тропа под деревьями вела к заводи в миле отсюда. Женщины шли вдоль реки, но было бы самоубийством бежать за ними. Он должен опередить их и невинно возвращаться, а еще лучше – стоять в каком-нибудь месте, мимо которого они пройдут. Он не может приближаться к воротам, где стражи наблюдают за всем происходящим. Не обращая внимания на опасность, Шеф побежал по лугу.
Через десять минут он добрался до заводи и пошел по грязной тропе, ведущей к ней. Пока здесь никого нет. Теперь ему нужно только принять вид обычного солдата. Трудно: в нем есть отличие. Он сам по себе. Снаружи лагеря и даже в нем викинги всегда передвигались экипажами кораблей или по крайней мере с товарищами по веслам.
Но выбора у него нет. Нужно просто идти. И надеяться, что Годива его заметит и у нее хватит ума ничего не сказать.
Он уже слышал голоса, говорили и смеялись женщины, иногда слышались и мужские голоса. Шеф вышел из-за куста боярышника и прямо перед собой увидел Годиву. Их взгляды встретились.
И тут же он увидел, что она окружена людьми в желтых пледах. Шеф огляделся: к нему навстречу шел Мюртач, торжествующе улыбаясь. Прежде чем Шеф смог пошевелиться, его схватили за руки. Остальные стражники столпились за предводителем, на время забыв о женщинах.
– А, петушок! – насмешливо сказал Мюртач, заложив пальцы за пояс. – Тот самый, что показал мне рукоять меча. Пришел взглянуть на женщин? Дорого тебе этот взгляд обойдется. Ну-ка, парни, отведите его в сторону на несколько шагов. – Он с цепенящим звуком «ввип» выхватил свой длинный меч. – Мы ведь не хотим причинить неприятности леди видом крови.
– Я буду сражаться с тобой, – сказал Шеф.
– Нет. Чтобы я, вождь гадгедларов, сражался с тем, кто только что снял с себя рабский ошейник?