И уж если совсем разобраться, никакая это не любовь, а так, сплошной мираж. А миражей в делах об умышленных убийствах Колосов совершенно не выносил. От миражей на его памяти не было никогда никакого прока — ни улик, ни фактов, ни доказательств для суда, только женские слезы, фантазии, переживания и одна или две неудавшиеся попытки самоубийства.
В ожидании певицы он скрепя сердце снова приготовился к тому, что вот-вот на него снова, точно ушат холодной воды, выльется этот самый избыток и переизбыток любви — как-никак, Аврора и Студнев были любовниками.
Однако все случилось совсем по-иному. И беседу с Авророй Колосов, наверное, именно поэтому и запомнил так надолго.
Она прибыла в Столобы совершенно одна, без свиты, на стареньком, но очень еще приличном «частнике», который терпеливо дожидался ее, точно зафрахтованное на день такси.
Она опять была в потертых джинсах и майке, но на этот раз очень скромненько, по-мышиному— ни стразов, ни нарочитых потертостей, ни бахромы, ни вышитых цветочков на ляжках. Браслетиков, колечек, брошек, брелоков и цепочек тоже не наблюдалось. Обычный спортивно-молодежный прикид плюс легкие сабо без каблуков, джинсовый рюкзачок за плечами и скромненькие и зверски дорогие часики «Омега» на нежно-загорелом хрупком запястье.
Такой Аврора показалась Колосову гораздо моложе, свежее и привлекательнее, чем при первом знакомстве.
Трудно было даже поверить, что у нее за плечами не только рюкзак, но и двое детей, вторая строка хит-парада шестилетней давности, выступления на концерте в клубе МВД ко Дню милиции вместе с «Любэ» и «Арией», провал номинации «Овация», гастроли по всей стране. А еще — распавшийся брак и мертвый любовник, отравленный таллиумом сульфатом.
— Хорошо, что вы меня в такую дыру вызвали, — без обиняков заявила Аврора после первых чисто ритуальных приветствий и протокольных вопросов, чем окончательно подкупила Колосова, — а то прошлый раз у вашего начальника в кабинете я себя чувствовала просто ужасно. Словно у меня в кармане косяк марихуаны и меня в аэропорту на таможне застукали. Я все хотела объяснить, но…
— Что вы хотели объяснить? — Никита для начала самый трезвый и официальный тон, хотя так и хотелось разглядеть ее получше — вот так близко, через стол, а не на экране телевизора.
— Ну, я еще тогда все порывалась вам объяснить, что я не вдова Макса, понимаете? Не жена, не вдова, и не нужно из меня делать эту вдову, не нужно задавать мне какие-то нелепые вопросы о нем, потому что я все равно не знаю, как и что мне на них отвечать.
— Да вы не волнуйтесь. — Никита решил, что пора делать радушную мину, строгости — они с урками хороши, а тут все же женщина, и очень симпатичная. — В тот раз мы все немного не в своей тарелка были. Вы, потому что с близким вам человеком несчастье случилось. Мы, потому что вы нас посетили. Не каждый день нас такие люди посещают. Меня, после того как вы уехали, ребята из отдела прямо истерзали всего — почему да почему не взял у вас автограф? И действительно, почему я не взял у вас автограф, а?
— Потому что я давно уже не раздаю автографы, — сказала Аврора, — но у вас, наверное, времени нет болтать тут со мной, спрашивайте, что вас интересует.
— Ну, что меня интересует? Многое… Еще одного человека на тот свет отправили в этом вашем «Аль-Магрибе». Официантку Воробьеву, ту самую, что стол ваш обслуживала в тот вечер. Слышали об этом — нет?
— Слышала. Мне Потехина Марьяша звонила. Все рассказала, — Аврора говорила очень тихо.
— Мы установили, что был использован один и тот же яд. Эти убийства связаны между собой.
— И Потехина мне то же самое сказала. Она тоже так думает.
— А как вы, Аврора, думаете?
— Я не знаю. Макса… Студнева убили, эту девушку тоже… Это ужасно. Я не знаю, при чем тут я, причем тут мы все?
— Вот вы не были на похоронах Студнева. Почему? — спросил Колосов.
— У меня ребенок заболел.
— Только по этой причине?
— Я просто не могла, не хотела. У меня не было сил!
Колосов смотрел на нее: Аврора отвечала отрывисто, резко, даже, пожалуй, зло. Но вот что удивительно, сейчас в словах ее о Студневе не было не только «избытка любви», так раздражавшего Никиту, но даже и просто печали, чисто женской жалости и сочувствия. И в то же время — Никита это чувствовал — Аврора сейчас казалась гораздо более искренней или, быть может, менее фальшивой, чем тогда, в первый свой визит в управление розыска.
— Я читал ваше последнее интервью, — заметил Колосов после небольшой паузы, — о вашем браке с Гусаровым. Вы его совсем не щадите, своего мужа.
— Я правду рассказала. Репортер меня спрашивал, вот как вы сейчас, а я ему говорила то, что было.
— Все говорили?
— Нет, не все, конечно.
— Значит, было в той вашей жизни что-то еще похуже, чем побои, оскорбления, о которых вы твердите.
— А с чего бы я тогда была вынуждена развестись? — Аврора нервно щелкнула зажигалкой, закурила. — Он меня довел, понимаете? Репортеру этого тогда не сказала. Хорошо, скажу вам, если вас это так интересует. У меня минуты были там, в доме моего мужа, когда мне только два пути оставалось — или в петлю, или в пруд с камнем на шее.
— Неужели Гусаров такой негодяй? Я его как-то видел по телевизору в шоу каком-то. Ничего, нормальный мужик, даже приятное впечатление производит: умный.
— Вы не жили с ним под одной крышей. Вы вот все меня спрашиваете… Да я сама себя спрашивала сотни раз: что с нами произошло, почему у нас с мужем получился такой ад, а не жизнь? Ответа либо совсем не существует, либо он очень простой.
— Какой же?
— Он меня возненавидел. Разлюбил и возненавидел. ему стала мешать, — Аврора курила, — и поэтому он меня выживал всеми возможными способами. Сначала из своего дома. А теперь, мне кажется, что и вообще… — Она вдруг умолкла, закашлялась от дыма.
Никита терпеливо ждал, потом спросил:
— Гусаров знал о вашем романе со Студневым?
— Да не было никакого романа! Слово-то какое-то бредовое… Вы поймите, между нами не было ничего серьезного, точнее, это не стало серьезным, потому что… Знаете, как все начиналось? Я одна осталась, все кувырком катится: жизнь, гастроли, поездки — все срывается. А тут дети, квартиру надо искать, покупать, развод, дрязги с имуществом, алименты — короче, полный финиш и жизнь с чистого листа. Вдруг появляется он. Милый, молодой, стильный, обходительный Макс. Вроде бы со средствами, вроде бы даже любит. Язык здорово подвешен, образование приличное. Ну что тут любая женщина, в том числе и я, могла подумать? Ура, улыбка фортуны — вот то плечо, мужское, крепкое, надежное, на которое можно опереться, перевести дух. Мы ведь и раньше со Студневым были знакомы. И он мне всегда казался таким. Одним словом, другим, непохожим на моего мужа, на Дмитрия. А оказалось, что… В общем, я в Максе сильно ошиблась. И как только это поняла, я с ним рассталась.