—Да вы на меня голос-то не повышайте! — вспылил шофер. — А то ж я тоже могу вот так, глоткой.
— Потише, потише, дорогой. Вы все же не с кем-нибудь, с женщиной разговариваете, — осадил его Колосов. — Здравствуйте, Марья Захаровна, а я снова к вам.
Потехина обернулась — стремительно, как юла. На Колосова пахнуло французскими духами «Гуччи раш» и потом.
— Здравствуйте. А… это вы… неужели опять что-то случилось?
— Да вроде нет, — Никита пожал плечами, — новости для вас совсем неплохие. Потехина откинула со лба смоляную челку.
— А я увидела вас — так сердце и екнуло: ну, думаю, снова-здорово, — она покачала головой, — давление, наверное, прыгает. Наорешься вот так на жаре — перед глазами точно мухи роятся… Ну что же мы стоим-то? Идем, присядем, хорошие новости, говорите, а какие же?
— Акт мы сегодня получили из санэпиднадзора с результатами вашей проверки. С их стороны к вашему ресторану претензий нет. Ну и мы свою работу по осмотру места тут у вас закончили. Так что и у нас пока формальных претензий нет. — Колосов невольно вздохнул. — Так что с завтрашнего дня можете начинать снова работать в. своем обычном режиме.
— Вы это так говорите, словно у вас зубы болят, — усмехнулась Потехина, — ну, а, кроме формальных, у вас еще какие-то к нам претензии есть?
— Я хотел с вами поговорить, Марья Захаровна, — скромно ответил Колосов, — для этого и ехал по такой жаре.
— Ну тогда идемте, я вас кофе напою, чай марокканский с мятой вам, по-моему, в прошлый раз был не очень по вкусу. — Потехина улыбнулась. — Я, если честно, эту мяту тоже не люблю, это для клиентов мы экзотику держим, а так, для себя — нет. Знаете, а я и сама с вами все собиралась поговорить серьезно, — она резво обернулась к шоферу. «Газели»: — Паша, ты подожди, посиди, ладно? Поляков освободится, он к тебе сам выйдет. Помидоры, Капусту, кабачки, брокколи, фрукты эти и эти я возьму, а зелень вези назад. От меня Арсену скажешь — если еще раз такую дрянь пришлет, я с ним договор разорву. Буду лучше салат и траву у китайцев в Яхроме брать!
— Хлопотно быть хозяйкой модного ресторана, — заметил Никита, когда они с Потехиной вернулись в прохладный обеденный зал. Это был зал не «фонтана», а «очага» — тот самый, как отметил Никита, где неделю назад веселилась певица Аврора со своими приятелями.
— А вы как думали? Все должна лично, сама проверить, во все дырки сунуться. А теперь особенно — после таких-то событий. Продукты, качество, все сама проверяю, Гляжу. Видели, что поставщики-то норовят подсунуть? Сплошное жульё кругом. — Потехина вздохнула, потом зычно крикнула кому-то в сторону кухни, игнорируя громкоговорящую связь: — Нам кофе сюда и это… Лева, ргаиф подошли?
— Тесто готово! — глухо, как из бочки, откликнулся кто-то в висевшем на стене динамике.
— Тогда горяченьких напеки живо! — скомандовала Потехина. — В такую жару надо есть горячую сладкую пищу. Это еще академик Амосов завещал. Или не Амосов, а еще кто-то… Блинчиков наших фирменных сейчас попробуете. Или, может, вы того, — она остро глянула на Колосова, — поостережетесь, не захотите?
— Марья Захаровна, я хочу быть с вами предельно откровенным, — Колосов уселся на полосатый диванчик в нише, — ситуация, в которой находится ваш ресторан, — сложная. И очень неприятная.
— Куда уж неприятней, — Потехина хмыкнула, — мы уж все тут прямо голову сломали с этой ситуацией — гадаем все, предположения строим — что, кто, зачем, почему? Лену Воробьеву жаль. Словами не передать как. Где я теперь такую официантку найду в разгар-то сезона?
— Ситуация непростая, — важно, тоном большого начальника повторил Колосов, — необходимо соблюдать строжайшие меры предосторожности во избежание новых… Ну, одним словом, кем бы он ни был, этот отравитель, он почему-то проявился именно в вашем заведении.
— Вы кого-то подозреваете? — тревожно спросила Потехина. — Неужели кого-то из моих? Из персонала?
— Ни к кому из ваших сотрудников у нас пока претензий нет.
— Ну, а что же я должна тогда делать? Что вы мне посоветуете?
— Никаких советов, кроме того, что надо быть осторожнее, у меня нет.
— Ну вот! Если уж у милиции советов нет, тогда… Но вы хоть причину установили, почему их отравили — Студнева и Лену? — нетерпеливо спросила Потехина. — У нас тут уже бог знает какие сплетни по ресторану гуляют-и что она любовницей его была, и что… Одним словом, просто мрак какой-то! Все гадают, языками мелют, бояться чего-то стали… А мне что в ассоциации рестораторов тут рассказали… Два года назад в Питере вроде был такой же точно случай. В одном баре на Невском двух посетителей отравили. Крысиным ядом! Сначала подозрение было, что это дело рук конкурентов — ну, бар закрыть с концами. А потом оказалось, что это маньяк какой-то орудовал, шизик.
— Не слыхал про такой случай в Питере. Но исключать версию, что мы имеем дело с психически больным преступником, тоже не стал бы, — ответил Никита.
— Боже, кого я боюсь — так это психов, — Потехина нервно поежилась, но тут же без всякого перехода снова крикнула на кухню: — Кофе готов? А блины?
На кухню за угощением она после ответного вопля по динамику «готово-во-о!» отправилась лично. Никита мысленно отметил это: его в прохладном сумрачном зальчике ресторана держали, точно в изоляции, — кроме старика-швейцара и приезжего шофера, он пока еще сегодня здесь не встретил ни единой живой души.
Кофе был очень горячим, свежим и крепким, сваренным на молоке. Пухлые блинчики-ргаиф плавали в густом приторном сиропе, ароматном от специй. Были поданы также финики, плавленый сыр и свежий инжир, который Никита по простоте душевной и по кулинарному невежеству поначалу принял за молодой чеснок.
— Прошу вас, — Потехина налила кофе Колосову и себе.
— Спасибо, — Никита угостился из вежливости, однако все же не без некоторого сердечного трепета: черт его знает. Неспокойно на душе становится при одном воспоминании об этом чертовом таллиуме сульфате.
— Марья Захаровна, я, собственно, о Воробьевой с вами приехал беседовать.
— Только ради бога не пытайте меня, от кого у нее был ребенок, — быстро сказала Потехина.
— Нет, я не об этом. Хотя это тоже вопрос. Вы вот ее брали на работу, знали ее больше года. Что все-таки она была за человек такой, а?
— Хороший человек. Честная, от работы не бегала, аккуратная была, исполнительная, воспитана хорошо. Никогда никаких нареканий от клиентов, — Потехина покачала головой, — мне ее Петя Мохов нашел, так я ему только всегда спасибо за нее говорила.
— А к деньгам Воробьева как относилась?
— К деньгам? Положительно. А как к ним еще можно относиться?
— Сколько вы ей платили? — спросил Никита.
— Четыреста долларов; плюс иногда премии бывали.
— Премии за что?
— За отличную работу, — Потехина улыбнулась, — потом еще, конечно, чаевые, как и везде.