Она открыла багажник, Колосов достал домкрат и запаску.
— Неудобно обременять вас, — Аврора смутилась.
— Пустяки. Сейчас все сделаем. А я вчера с вашим бывшим мужем общался. Поэтому и приехал — как обещал.
— Ну-ка, быстро давайте за руль, — Аврора сразу подтолкнула детей в салон, — кто будет главный пилот, а кто штурман?
— Я, я буду главный пилот, — старший оттолкнул младшего.
— Нет, я хочу рулить! — Малыш, сопя и хныкая, начал' втискиваться вслед за братом на водительское сиденье. — Мама, ну скажи ему, я хочу тоже…
— Я буду тут пилотом. А за это ты дома по видику будешь свою «Белоснежку» смотреть, — старший тоже сопел и не сдавался.
— Не хочу я «Белоснежку», — хныкал маленький, — она умерла. Ей яблочко отравленное дали…
— Ну-ка тихо! А ты уступи брату. Ты же старший, — велела Аврора сыну. Тот нехотя переполз на соседнее сиденье, уступая младшему руль, показал ему язык и пропел: «Белоснежку отравили… свет мой, зеркальце, скажи…»
Младший, чтобы заглушить его ехидство, начал оглушительно бибикать.
Колосов приподнял машину домкратом и начал снимать спущенное колесо.
— Ваш муж — крепкий орешек, — сказал он Авроре. Она молча смотрела на детей.
— Честно говоря, — продолжал Никита, — я бы советовал вам куда-нибудь на время уехать. Может, отдохнете где за рубежом. Попутешествуете…
— Я не могу никуда уехать, — Аврора наклонилась, помогая откатить спущенное колесо в сторону, — с квартирой надо устраиваться, а потом, у меня сын болел — только выздоровел, вот первый раз за эти дни гуляем. До сих пор на прогревание в поликлинику его возим… Я не могу уехать — мама со всем этим одна не справится. А почему вы это мне говорите? Именно сейчас? — Она тревожно смотрела на Колосова. — Вы что-то узнали от моего мужа?
— Нет. Но, видите ли… Я не хочу вас пугать. — Никита колебался: говорить или не говорить ей? И потом решил — была не была! — У нас появился свидетель, который утверждает, что на том ужине в «Аль-Магрибе» отравить хотели не Максима Студнева, а вас.
— Кто это говорит?
Колосов смотрел на нее — снова разительная перемена в этом так хорошо знакомом по фотографиям и экрану лице, в чертах его только страх и… и еще что-то гораздо сильнее простого страха.
— Я не могу назвать вам имя свидетеля, — ответил он, — мы тщательно проверяем его показания. Эту версию.
— Что там проверять? Я чувствовала… Я это знала, — Аврора стиснула кулаки, — я с самого начала чувствовала, что… Мне страшно. А как же… Макс? А Петя как же — Петя Мохов? Он-то при чем? Почему убили его?!
— Мы это выясняем.
— Вы слишком долго выясняете. — Голос ее звучал враждебно и глухо. — А почему… почему вы его не арестовали?
— Кого? — спросил Никита.
— Моего мужа! — Ее глаза сверкали. — Вы что же, просто поговорили с ним вчера и оставили его в покое?
— Мы его не оставили в покое, — ответил Колосов, — арестовать его мы не можем. Пока… А вам надо тоже успокоиться. Во-первых, потому что здесь ваши дети смотрят на вас. А во-вторых, в таком состоянии за руль садиться нельзя.
— У вас сигареты есть? — спросила Аврора.
— Возьмите у меня в кармане, там и зажигалка. У меня руки в смазке. — Колосов завинчивал гайки на поставленной запаске.
Аврора «обыскала» его, закурила.
— У меня к вам есть один вопрос. Пожалуйста, вспомните, утром в субботу после того ужина в ресторане вам кто-нибудь звонил? — спросил Никита.
— Что? — Она курила, явно думая о чем-то своем. — Я не знаю, не помню.
— Вспомните. Это важно.
— Мне многие звонят.
— И все же, утром в ту субботу? Может быть, вас кто-то разбудил по телефону?
— Кажется, мне звонили… с телевидения насчет рекламы, нет, это было в другой день, не помню. — Аврора говорила нервно. — Звонили из какой-то газеты. Господи, мне все время телефон обривают какие-то кретины!
Никита ждал, но она больше не добавила ничего.
— Ну вот вам и новое колесо — он поднялся, вытирая руки. — Без запаски ездить рискованно. Вы далеко собрались?
— Недалеко, насчет квартиры, — Аврора тяжело вздохнула, — надо что-то решать в конце концов. Лето проходит.
— Вчера во время допроса мы касались разных тем, — сказал Колосов. — Я заметил, что ваш муж особенно болезненно и агрессивно реагирует на ваши денежные и имущественные притязания к нему.
— Мне ничего от него не надо. Я прекращаю все, отзываю иск.
—Ваш муж утверждает, что у вас есть свои средства, вложенные в ресторан «Аль-Магриб», — продолжал Никита, наблюдая за ее реакцией.
— Это не его дело, — отрезала Аврора, — я бога благодарю, что в свое время послушала своих друзей, а не его. Не то вообще сейчас оказалась бы с детьми на улице.
— У вашего мужа в доме проживает какая-то гражданка по имени Полина. Вы такой не знаете?
— У него и раньше каждую неделю была новая «Полина». — Аврора открыла дверь машины и начала вытаскивать расшалившихся детей из салона. — Все. Довольно, наигрались, нарулились, обед давно на столе… Давайте быстренько ноги в руки… Кирюша, прекрати корчить рожи. Зеркало все запомнит… Вы извините, — обернулась она к Колосову, — но мне действительно пора. Спасибо вам за колесо.
— Но это не все, наш разговор не закончен.
— Мне пора ехать, меня ждут. — Аврора явно его отшивала, настойчиво и враждебно. — Вы и так наговорили мне достаточно — век не забуду. Советовали в этот раз уехать, в тот раз быть осторожной… Ладно, буду осторожной… Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. — Она посмотрела на Колосова и гневно воскликнула: — Я надеялась, что хоть после смерти Пети вы упрячете моего рехнувшегося мужа за решетку! Но вы, видно, решили дождаться, когда все-таки он отравит меня!
— Наш разговор не закончен, — сказал Никита, — не стоит кричать на весь двор. Успокойтесь. Я понимаю, каково вам приходится. Каково слышать то, что я сказал. Но вы должны нам поверить — мы стараемся вам помочь.
Она не смотрела на него, потом тихо сказала:
— Простите. Нервы… Мы можем поговорить завтра. Приезжайте, или лучше я сама к вам приеду в милицию — хотите, даже в эти Столбы, как в прошлый раз? В десять — это удобно? Нет, лучше в двенадцать — с утра я сына везу в поликлинику, а оттуда к вам.
— Я хотел бы, чтобы мы вместе прослушали запись допроса вашего мужа, — сказал Колосов на прощанье, — и вы бы пояснили кое-какие вопросы.
Аврора кивнула, взяла за руки детей и повела к подъезду. Глядя ей вслед, Никита был уверен, что завтра она приедет. Он и не подозревал, что ничего этого завтра, увы, уже не будет.
Никакого предчувствия не было. Катя впоследствии часто вспоминала тот день и вынуждена была признать: интуиция молчала — предчувствие опасности отсутствовало. Вообще в тот жаркий августовский послеполуденный час время словно остановилось. Из открытого окна доносился шум города, изнывающего от солнца, пыли и смога. В главке был обеденный перерыв. Кате в такую жару есть совершенно не хотелось, и она занималась статьей, но без особого энтузиазма, с ленцой — уличные грабители не особенно вдохновляли полет творческой фантазии. Честно признаться, статейку писали, точнее, набирали на компьютере Катины руки, а мысли ее блуждали вдали от родного кабинета пресс-центра, вдали от раскаленного зноем Никитского переулка. Зазвонил телефон — длинно, настойчиво.