— Клянусь всеми буквами алфавита! — прошептал Фенолио, идя вместе с Мегги по центральному нефу церкви; по пятам за ними шёл Баста. — Он правда выглядит в точности так, как я его себе представлял. «Бесцветный, как молоко в стакане», — кажется, так я выразился.
Он пошёл быстрее, словно сгорая от нетерпения поближе рассмотреть своё создание. Мегги насилу за ним поспевала, а Баста у самой лестницы оттащил его назад.
— Эй, это что ещё такое? — зашипел он. — Не так быстро! И не забудь поклониться, понял?
Фенолио лишь презрительно посмотрел на него и остался стоять совершенно прямо. Баста протянул было руку в его сторону, но Каприкорн едва заметно покачал головой, и Баста опустил руку, как ребёнок, которому сделали замечание. Рядом с креслом Каприкорна стояла Мортола, сложив руки за спиной, будто крылья.
— И впрямь, Баста, я так и не понял, о чём ты думал, когда вернулся без её отца, — сказал Каприкорн, переводя глаза с Мегги на морщинистое, как у черепахи, лицо Фенолио.
— Его не было, я ведь уже объяснял. — В голосе Басты слышалась обида. — Я что, должен был сидеть там, как жаба у пруда, и его дожидаться? Он скоро сам сюда прибежит. Мы ведь все видели, как он обожает девчонку. Я готов побиться об заклад на мой нож: он появится здесь сегодня же, самое позднее — завтра.
— Твой нож? Ты ведь его недавно потерял. Мортола говорила насмешливо, и Баста стиснул зубы.
— Ты распустился, Баста, — заметил Каприкорн. — Ты от горячности совсем перестал соображать. Давай посмотрим, кого ты ещё притащил.
Фенолио так и не отвёл от него глаз. Он рассматривал Каприкорна, как художник, который спустя много лет вновь видит им же написанную картину; судя по выражению его лица, он был доволен тем, что видит. Ни тени страха не уловила Мегги в его глазах, только недоверчивое любопытство и удовлетворение. Удовлетворение своей работой. Каприкорну этот взгляд не понравился, это Мегги тоже заметила. Он не привык, чтобы на него смотрели бесстрашно, как этот старик.
— Баста рассказывал мне о вас странные вещи, господин…
— Фенолио.
Мегги наблюдала за выражением лица Каприкорна. Прочёл ли он хоть раз имя на обложке «Чернильного сердца», чуть выше названия?
— Даже голос у него в точности такой, как я себе представлял, — шепнул ей Фенолио.
Он был похож на ребёнка, с восторгом глядящего на льва в клетке. Но только Каприкорн сидел не в клетке. Один его взгляд — и Баста так заломил старику локоть за спину, что тот судорожно глотнул воздух.
— Не люблю, когда при мне шепчутся, — пояснил Каприкорн, пока Фенолио пытался продохнуть. — Итак, Баста рассказал мне фантастическую историю: вы будто бы утверждали, что именно вы написали некую книгу… Как она там называлась?
— «Чернильное сердце». — Фенолио потёр болевшую спину. — Она называется «Чернильное сердце», потому что у её героя сердце черно от злобы. Мне до сих пор нравится это название.
Каприкорн поднял брови и улыбнулся:
— Как прикажете это понимать? Может быть, как комплимент? Ведь то, о чём вы говорите, — моя история.
— Нет. Это моя история. А ты её персонаж — вот и все.
Мегги заметила, как Баста вопросительно взглянул на Каприкорна, но тот едва заметно покачал головой, так что спина Фенолио на некоторое время была в безопасности.
— Интересно, интересно. Значит, ты упорствуешь в своём вранье. — Каприкорн снял ногу с ноги и поднялся с кресла. Потом медленно спустился по ступенькам.
Фенолио заговорщически улыбнулся Мегги.
— Что улыбаешься?
Голос Каприкорна стал режущим, как нож Басты. Он остановился прямо перед Фенолио.
— Ах да, мне не следовало забывать, что тщеславие — одно из свойств, которыми я щедро тебя наделил. Тщеславие и… — тут Фенолио выдержал эффектную паузу, — ещё несколько слабостей, о которых лучше не распространяться в присутствии твоих молодцов, правда?
Короткое — и нескончаемое — мгновение Каприкорн глядел на него молча. Потом он улыбнулся. Улыбка была слабая, бледная, чуть кривившая уголки рта, а глаза его в это время блуждали по церкви, как будто он и думать забыл про Фенолио.
— Ты дерзкий старик, — сказал он. — Да к тому же ещё и лгун. Но если ты надеешься произвести на меня впечатление своим наглым враньём, как на Басту, то мне придётся тебя разочаровать. Твои претензии смешны, как и ты сам, и со стороны Басты было непростительной глупостью притащить тебя сюда, потому что теперь нам нужно так или иначе от тебя отделаться.
Баста побледнел. Втянув голову в плечи, он торопливо подошёл к Каприкорну и зашептал ему на ухо.
— А если он всё же не врёт? — услышала Мегги. — Они оба говорят, что все мы погибнем, если тронем старика.
Каприкорн смерил его таким презрительным взглядом, что Баста отшатнулся, словно его ударили. По виду Фенолио было похоже, что его всё это чрезвычайно забавляет. Мегги казалось, что он считает происходящее театральным представлением, устроенным лично для него.
— Бедняга Баста, — сказал Каприкорну Фенолио. — Ты снова несправедлив к нему, потому что он прав. Что, если я не лгу? Что, если я и в самом деле создал вас — тебя и Басту? Может быть, вы просто растворитесь в воздухе, если меня не станет? Это очень вероятное предположение.
Каприкорн рассмеялся, и всё же Мегги почувствовала, что он размышляет над тем, что сказал Фенолио, и что он встревожен, хотя и старается притворяться равнодушным.
— Я могу доказать, что я именно тот, за кого себя выдаю, — сказал Фенолио так тихо, что, кроме Каприкорна, его слова слышали только Баста и Мегги. — Мне сделать это здесь, перед твоей свитой и служанками? Рассказать им о твоих родителях?
В церкви стало тихо. Никто не шевельнулся — ни Баста, ни молодцы Каприкорна, ждавшие у ступеней. Даже женщины, мывшие пол под столами, выпрямились и посмотрели на Каприкорна и чужого старика, стоявшего перед ним. Мортола всё ещё стояла возле его кресла, выпятив подбородок, словно от этого ей было лучше слышно, о чём шепчутся там, внизу.
Каприкорн молча рассматривал свои запонки. Они казались пятнами крови на белых манжетах.
Потом он снова взглянул бесцветными глазами прямо в лицо Фенолио.
— Что ж, говори, старик! Но, если тебе дорога жизнь, постарайся, чтобы слышал тебя только я.
Он говорил тихо, но Мегги слышала в его голосе еле сдерживаемую ярость. Никогда ещё он не казался ей таким страшным.
Каприкорн сделал знак Басте, и тот неохотно отступил на несколько шагов.
— Я ведь могу говорить при малышке? — Фенолио положил Мегги руку на плечо. — Или её ты тоже боишься?
Каприкорн даже не взглянул на Мегги. Он видел сейчас только старика — своего создателя.
— Ну, говори же, даже если сказать тебе нечего. Ты не первый, кто пытается баснями спасти свою шкуру в этой церкви, но, если ты будешь по-прежнему нести вздор, я велю Басте положить тебе на шею славную маленькую змейку. У меня всегда припасено несколько штук на такие случаи.