Но Дариус покачал головой, как всегда, когда Элинор в новом порыве красноречия пыталась подбить его на эту затею.

— Не могу, Элинор! — прошептал он, и очки его затуманились — то ли от кухонного пара, то ли от набежавших слез, в этом Элинор предпочла не разбираться. — Я никогда не вчитывал никого в книгу, я только вычитывал — и то ты знаешь, с каким результатом.

— Ну так вычитай кого-нибудь, какого-нибудь силача и героя, который прогонит эту парочку из моего дома! И неважно, если у него при этом ввалится нос или пропадет голос, как у Резы. Главное, чтобы мускулов было побольше!

На этих словах Сахарок просунул голову в дверь, словно его позвали.

— Обед готов! — Дариус сунул ему в руки дымящуюся тарелку.

— Опять рис? — проворчал Сахарок.

— Да, к сожалению, — ответил Дариус, проходя мимо него с тарелкой для Орфея.

— А ты займись десертом! — приказал Сахарок Элинор, которая только поднесла вилку ко рту.

Нет, так больше продолжаться не может. Она стала прислугой в собственном доме, а в ее библиотеке сидит мерзкий тип, кидает на пол ее книги и обращается с ними, как с шоколадными коробками, из которых достают то одну, то другую конфетку.

«Должен же быть какой-то выход! — думала Элинор, с мрачным лицом накладывая в две вазочки ореховый крем. — Должен. Должен. Ну почему в мою глупую голову ничего не приходит?»

41 КАРАВАН ПЛЕННИКОВ

— Значит, по-вашему, он не умер, нет?

Доктор Рейнолдс надел шляпу.

— Ну, понятно, я могу и ошибаться, но, по-моему, он даже очень живой. Все симптомы налицо. Поди взгляни на него, а когда я вернусь, мы с тобой решим окончательно.

Харпер Ли. Убить пересмешника [12]

Когда Мегги и Фарид отправились следом за Сажеруком, было уже темно. «На юг, все время на юг», — сказал Небесный Плясун. Но как узнать, где юг, когда солнце давно зашло, а звезд не видно сквозь темную листву? Казалось, темнота пожрала все, не только деревья, но и почву у них под ногами. В лицо им метались ночные бабочки, вспугнутые огнем, который Фарид нес в ладонях, как пушистую зверушку. Казалось, у леса есть глаза и руки, а ветер доносил до них голоса, тихие голоса, нашептывавшие Мегги в уши непонятные речи. В любую другую ночь она бы, скорее всего, просто остановилась или побежала назад, туда, где, наверное, еще сидят у костра Небесный Плясун и Крапива, но сейчас она знала лишь одно: ей нужно найти Сажерука и родителей. Ни ночь, ни лес не могли таить в себе страха сильнее, чем тот, что жил у нее в сердце с тех пор, как она увидела кровь Мо на соломе.

Поначалу Фарид все время находил с помощью огня то след сапога Сажерука, то обломанную ветку, то отпечаток куньих лап, но настал момент, когда он растерянно остановился, не зная, куда двигаться дальше. Куда ни посмотри, в бледном лунном свете теснились друг к другу деревья, между которыми нигде не было заметно тропы. Над собой, рядом и позади Мегги видела только глаза — бесчисленные голодные и злобные глаза, и ей хотелось, чтобы лунный свет не так ярко заливал листву.

— Фарид, — прошептала она, — давай залезем на дерево и подождем восхода. Если мы сейчас просто пойдем наугад, нам потом никогда не вернуться на след Сажерука.

— Мне тоже так кажется! — Сажерук появился из-за деревьев так бесшумно, словно давно уже там стоял. — Я целый час слышу, как вы ломитесь за мной через лес, подобно стаду кабанов.

Между его ног показалась мордочка Гвина.

— Это, между прочим, Непроходимая Чаща и к тому же не самый приветливый ее уголок. Скажите спасибо, что я убедил древесных эльфов на ясенях, что вы не нарочно пообломали им все ветки. А ночные страхи? Вы что, думаете, они вас не чуют? Если бы я их не спугнул, лежать бы вам сейчас в Чаще, как бревна, окутанные страшными снами, точно мухи паутиной.

— Ночные страхи? — прошептал Фарид.

На кончиках его пальцев догорали искры. Мегги подошла к нему ближе. Она вспомнила одну историю, которую ей рассказывала Реза. Хорошо, что она пришла ей в голову только сейчас…

— Ну да. Разве я тебе о них не рассказывал?

Пролаза прыгнул к Сажеруку и приветствовал Гвина радостным тявканьем.

— Они, может быть, и не едят людей живьем, как те духи пустыни, о которых ты вечно твердишь, но назвать их дружелюбными было бы преувеличением.

— Я не пойду обратно! — заявила Мегги, пристально глядя на Сажерука. — Не пойду, что бы ты там ни говорил.

Сажерук посмотрел ей в глаза:

— Знаю. Ты — вылитая мать.

И больше он ничего не сказал.

Всю ночь они шли по широкому следу, проложенному латниками в Непроходимой Чаще, всю ночь и весь следующий день. Лишь изредка, видя, что Мегги едва держится на ногах от усталости, Сажерук устраивал короткие передышки. Когда солнце снова опустилось так низко, что задевало за верхушки деревьев, они поднялись на гребень очередного холма и Мегги увидела у его подножия темную ленту дороги в зелени Чащи. У дороги стояло несколько зданий: вытянутый в длину дом, хлев и конюшни вокруг двора.

— Это единственный постоялый двор поблизости от границы, — шепнул им Сажерук. — Там они, вероятно, оставили своих коней. По лесу куда быстрее передвигаться пешком. На этом постоялом дворе останавливаются все, кому нужно на юг и вниз к морю: гонцы, торговцы, а иногда и комедианты, хотя все знают, что хозяин — шпион Змееглава. Если нам повезет, мы придем туда раньше тех, за кем гонимся, потому что с телегой и пленниками они вряд ли бы пошли через холмы. Им наверняка пришлось идти в обход, а мы спустимся прямо здесь и будем дожидаться их на постоялом дворе.

— А потом? — спросила Мегги.

На мгновение она уловила в глазах Сажерука ту же тревогу, что гнала и ее ночью через Непроходимую Чащу. Но о ком он тревожится? О Черном Принце, о других комедиантах… о ее матери? Она хорошо помнила тот день в склепе Каприкорна, когда он уговаривал Резу бежать с ним, оставив дочь…

Может быть, и Сажерук об этом вспомнил.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил он.

— Нет, ничего, — пробормотала она, отводя глаза. — Просто тревожусь за пленников.

— Что ж, для этого у тебя есть все основания. — И он быстро отвернулся.

— Но что мы будем делать, когда их догоним? — спросил Фарид.

— Не знаю, — коротко ответил Сажерук, нащупывая путь вниз по склону, под прикрытием деревьев. — Я думал, у кого-нибудь из вас есть план, раз уж вам так приспичило идти за мной.