– О том, как вы познакомились студентами.
– А, это… Была вечеринка у кого-то из сокурсников. Я вышел в коридор, дверь в ванную была открыта. Она, Оксана, поправляла там колготки, подтягивала. Увидела меня и заметалась как белка, щеки стали пунцовые. Мне тоже стало неудобно. И я начал извиняться, как болван. А до этого мы даже и не глядели друг на друга, не замечали – курс был большой.
– Это какой был год?
– Кажется, восемьдесят пятый.
– А в школе вы учились с семьдесят третьего. А в каком возрасте прочли эту повесть Гайдара?
– В десять лет. Мы жили на даче. На лето задали много читать по внеклассному чтению. И я просто не знал, что делать. Мой брат сказал: брось, вот классная книжка про шпионов. И дал мне книгу.
Игорю Деметриосу тоже пришлось взять эту книгу. В тридцать четыре года читать впервые «Судьбу барабанщика» Аркадия Гайдара… Странно, но Деметриос был поражен. И не только неким совпадением фактов и деталей. Например, эпизод с «подтягиванием, поправлением» там, в этой повести, был. Герой повести мальчик Сергей, именовавший себя «барабанщиком», увидел в парке на маскараде, как девочка, которая ему нравилась, поправляла чулки с резинкой. Для подростка это, видимо, было яркое переживание.
Владимир Жуковский тоже, видимо, испытал нечто подобное на той студенческой вечеринке. Раз та девица стала впоследствии его женой…
Однако слушать все это сейчас от зрелого сорокадвухлетнего мужчины было необычно. Во все их предыдущие встречи разговор практически сразу начинал вращаться вокруг барабанщика и его книжной судьбы. Как только Деметриос просил: говорите не задумываясь первое, что приходит в голову, свою ассоциацию, так почти сразу Жуковский безучастным тоном, каким повторяют однажды в детстве заученные стихи, выдавал что-то вроде «моя мать утонула в реке Волге» или «и отец женился» – то есть практически прямые цитаты из книги, которую он читал много, много лет назад еще мальчишкой.
– Вы в школе были социально активны? – спросил Деметриос.
– Как это понять?
– Ну были пионером, участвовали в каких-нибудь слетах, советах дружины?
– А… это, да… Мой брат был мне в этом примером. Он стал комсоргом курса, хотя был моложе всех. Он поступил в университет на физический факультет после восьмого класса. Его приняли, он был вундеркинд.
– Ваш брат известный ученый и государственный деятель.
Жуковский глянул на Деметриоса. И снова умолк.
Деметриос не торопился с новым вопросом. Итак, этот сорокалетний яппи в дорогих ботинках, в костюме от Хьюго Босс в детстве был примерным пионером. Что ж, это как раз норма, полная норма. Эти школьники семидесятых, к поколению которых он принадлежит, сейчас выходят на авансцену жизни. Теперь начинается их время, их эпоха в бизнесе, в политике, в искусстве. Они определяют все вектора. Но что они собой представляют, эти нынешние сорокалетние, эти бывшие школьники семидесятых?
Поколение «шестидесятников» можно уже не брать в расчет, это старики. Для них эпохальным событием, неким Рубиконом всегда был ввод советских войск в Прагу. По этой шкале, как по градуснику, все и всех мерили, решая, кто свой, кто чужой.
Поколение тридцатилетних, к которому Деметриос принадлежал сам и которое, как он считал, не представляло для него особой загадки, к этому самому «вводу» относилось с полным пофигизмом. В Праге, куда можно летать каждый уик-энд, отличные пивные. Чего же больше?
К поколению пятидесятилетних принадлежал Путин. Здесь доминировало сильное мужское начало. И с этим все тоже было ясно Игорю Деметриосу.
Но сорокалетние, на кого он сам всегда смотрел как на «старших», его собственных «старших»…
Школьники семидесятых – те, кто в детстве жил на дачах, кто ездил в пионерские лагеря, в эти самые «артеки» и «орленки», где самозабвенно играли в «Зарницу» и во всякие там «слеты дружин» и «советы отрядов». Брежнев в «Артек» приезжал в летнем белом костюме – благодушный, добрый, бровастый, косноязычный… Деметриос видел это в каком-то документальном фильме про ушедшую эпоху. В школе они носили красные галстуки, а дома выжимали, вышибали из предков модные джинсы. И коллекционировали в начальных классах фантики от заграничной жвачки. Фантики хранились, как великая ценность, в альбомах для марок. И на переменах велся интенсивный обмен: за розового «Дональда Дакка» с вкладышем давались пять, а то и шесть белых и желтых «ригли спермин». Ручки шариковые американские тоже считались великим богатством, потом их заменили китайские с золотым пером. На Олимпиаду это поколение впервые попробовало финские йогурты. В седьмом классе закурило – и непременно «Союз» – «Аполлон». Примерно с девятого класса мужская часть внезапно «взялась за ум» и начала интенсивно учиться, стремясь поступить в престижные вузы и обязательно с военной кафедрой. Потому что впереди уже грозно маячил Афганистан, и попасть туда в действующую армию считалось полной катастрофой…
Они прилежно, въедливо учились – эти школьники семидесятых, а потом и студенты восьмидесятых на разных там юридических, экономических, международных, финансовых. Зубрили, долбили как проклятые, сдавали экзамены, чтобы не вылететь из вуза с военной кафедрой, только чтобы не загреметь в Афган. Они были трусами? Это поколение, как в игольное ушко просочившееся между двумя войнами – афганской и чеченской?
Да вроде нет. Трусами они не были. Вот Владимир Жуковский – типичный представитель этого поколения – разве он похож на труса?
В девяностых они грызлись с жизнью, как бойцовые псы на ринге. Выживали, зарабатывали деньги. Некоторые спивались, но процент спившихся все же был ниже, чем в поколениях старших.
И вот они сами стали «старшими». И заработали денег. И поехали за границу. И перед ними открылся мир со всеми его векторами, радостями, просторами, соблазнами, что можно себе позволить и за большие, и за средние деньги.
Новый «Фольксваген» или даже «БМВ» – непременно черного цвета…
Кредит в «Сити банке»…
Воскресные обеды семьей в хорошем ресторане…
Корпоративный пейнтбол…
Рубашки от Пол Смит и дорогие часы…
Тесная трехкомнатная квартира (две комнаты смежные) в спальном районе, где и дети, и теща, и тесть, и сам со своей половиной, и кот, и собака.
Две недели отдыха в Египте, либо две недели отдыха на Кипре…
Отель непременно пять звезд, и чтобы фен и «кондишн» работали.
А дома заплеванный подъезд, старая канализация… Ржавые батареи-радиаторы, которые нет времени покрасить…
До какого-то момента Игорь Деметриос знал, как ему представлялось, самое главное и об этом поколении. Но как же закрался, как проник во все это герой Барабанщик из старой повести Гайдара? А может быть, он жил, скрываясь в подполье подсознания, в этом поколении всегда? Школьники семидесятых открывали книгу нехотя. Но сюжет захватывал – как же, ведь про шпионов и написано классно. И как будто совсем не для детей, хотя в книжке написано «для среднего и старшего школьного возраста».