Они медленно поднимались по лестнице. Навстречу спускались двое экспертов и следователь прокуратуры.
– Коробку приготовьте! Быстро! – крикнул один из экспертов. – А то в таком виде ЭТО выносить нельзя.
В его руках был пластиковый пакет. А в нем…
– Черт… вот черт… что тут было?! – не выдержал Должиков – молодой, только что из отпуска старший лейтенант.
В пакете была женская голова. Отчлененная, оторванная, со спутанными светлыми волосами, крашеными когда-то краской «блонд» – когда-то… давно…
Голова в пластике проплыла мимо… Черты мертвого лица…
– Я видела потерпевшую. Это ее сумка, ее платье, это она, я ее узнала. – Катя НЕ УЗНАЛА своего голоса. – Я все вам расскажу. Только сначала мы должны встретиться с Жураковой. Как же это… кто мог с ней вот так… как ее убили?
– Видимо, сначала ее ударили сзади, оглушили. Потом… я, честно, такого никогда раньше не видел, что-то новенькое, – коллега из МУРа скривился, – в лифте привязали веревку, продели одним концом сквозь дырки-воздуховоды в кабине, затянули накрепко, а второй конец обмотали вокруг ее шеи. Когда кабину вызвали наверх, веревка потащила ее за собой. Насколько хватило и дальше. Механизм лифта мощный. Ей голову оторвало. Она по документам Вахина Лолита, двадцати двух лет, мы паспорт в ее сумке нашли. И карточку-пропуск, она в клубе «Мехико» работала. На восьмой этаж придется пешком подняться. Я при беседе с вашей свидетельницей поприсутствую, не возражаете?
Почти на всех верхних этажах были приоткрыты двери, соседи собирались группками, молча провожали взглядами, перешептывались, поверяя друг другу ужасные подробности ночного происшествия в подъезде.
Свидетельницу Журакову они встретили на площадке восьмого этажа жарко обсуждающей с соседкой – при распахнутой двери, в тапочках на босу ногу.
Журакова обернулась и…
Шелковый халат-кимоно…
Пухлые щеки…
Обесцвеченные волосы зачесаны кверху и наспех кое-как прихвачены заколкой со стразами…
Катя поняла, что она знает и эту женщину. Видела ее совсем недавно. Где?
– Ираида Викторовна, мы к вам из милиции, – старший лейтенант Должиков сунул ей под нос удостоверение. – Вы знакомы с Вероникой Лукьяновой?
– Да, она моя приятельница. Она… А что с ней? Она мне не звонит. И я не могу ей дозвониться никак. Я думала, она уехала отдыхать, но…
«Этот ее голос… я же слышала, как она это говорила… в приемной Деметриоса. Игоря Деметриоса?!» – Катя вспомнила секретаршу психотерапевта Ираиду Викторовну.
– Что с Вероникой? – испуганно спросила Журакова. – У нас тут в доме такой кошмар, и вы… вы тоже вот… Что с ней?
– Мы могли бы пройти в квартиру, тут на лестнице неудобно. – Катя мягко подтолкнула Журакову к двери.
– Что с Вероникой?
– Ее убили.
– Убили? За что?! Ой, что-то темно, в глазах темно… ничего, сейчас, сейчас…
– Обопритесь на меня. – Должиков подхватил толстую Журакову под мышки.
В квартире ее усадили на диван.
– На подоконнике в кухне валокордин, пожалуйста… двадцать капель. – Журакова задыхалась. – В глазах темно… Такой день, такой сегодня день… Страшно жить на свете, страшно…
– Вы хорошо знали Лукьянову? Она была вашей близкой подругой? – спросила Катя, когда валокордин наконец-то подействовал.
– Она была очень хорошей, отзывчивой такой. – Ираида Викторовна всхлипнула. – Как же это… что же это… как это случилось?
– Кто-то проник в ее квартиру ночью. Мы подозреваем, что это убийство с целью ограбления. – Катя оглянулась на коллегу из МУРа. – Вы давно были знакомы?
– Мы познакомились недавно, на отдыхе. Я в Алушту к родителям ездила, я сама оттуда ведь родом. Здесь, в Москве, у меня тетка двоюродная больная жила, я за ней ухаживала, она мне квартиру отписала. Мы познакомились там, на родине моей. Вероника мне сразу понравилась, расположила к себе. Она в Крыму отдыхала. Мы подружились. Потом у меня с деньгами вышла проблема: то-се, сами понимаете, подарки, покупки, поиздержалась. Она мне денег одолжила. Мы адресами с ней обменялись. Стали общаться, перезваниваться, встречаться. Такая хорошая, такая душевная. – Ираида Викторовна качала головой. – Сейчас так трудно люди сходятся. Столько одиноких, неустроенных, я работаю менеджером-секретарем у известного врача-психотерапевта, поэтому знаю, сколько сейчас людей нуждается в участии, в дружеском внимании. Мы так с ней дружили… бедная, бедная моя…
– Когда вы виделись с Лукьяновой в последний раз?
– Недели две назад. Я была очень занята, мой шеф, доктор, уезжал в отпуск, нужно было ездить для него в турагентство, за билетами в авиакомпанию. Вероника мне звонила, и я ей. А потом вдруг как отрезало. Я ей звоню – ее сотовый недоступен, домашний телефон не отвечает, как будто ее дома нет. Я начала беспокоиться, затем подумала, что она куда-нибудь уехала – может, отдыхать, хотя она бы мне сказала, обязательно сказала. Может, и с собой бы позвала, а тут ни ответа, ни привета.
– А домой вы к ней не ездили?
– Она живет в Подмосковье, у меня есть адрес, только это далеко, сейчас такие пробки, что…
– И вы у нее никогда дома не были? – уточнила Катя.
– Нет. Простите, а как вы узнали, что я, что мы с ней… – Ираида Викторовна вгляделась в Катю. – Подождите, подождите, а вы же… вы же тоже были у нас на приеме… у Игоря Юрьевича совсем недавно!
– Совершенно верно, была. Только почему «тоже»?
– Что?
– Ну, вы сказали…
– Вероника тоже заходила.
– Она посещала сеансы психолога?
– Нет, она не как пациентка, хотя я ей и предлагала, что могу устроить вне очереди, но… Ей психолог был не нужен. Она была энергичной, волевой, деловой, доброй. – Ираида Викторовна снова всхлипнула. – Она несколько раз заходила за мной. Однажды даже подменила меня на пару часов – мне к дантисту надо было срочно, коронку ставить. Шеф мой не возражал, так что…
– Деметриос знал Лукьянову? – спросила Катя.
– Ну конечно, я их познакомила, сказала, что это моя подруга. Она мне с картотекой нашей помогла – мы в театр хотели пойти, а я что-то закопалась. Она села за компьютер – раз, раз и готово. Ловкая была, умная.
– Мужчины у нее были? – встрял басом Должиков.
– Она мне рассказывала, что жила в гражданском браке, потом бросила – оказался никчемный неудачник. Жила она одна.
– Но знакомые-то у нее имелись?
– Конечно, ей много звонили. Хотя… если честно, особо о своих знакомых она не распространялась. Знаете, она великолепно умела слушать. Я столько с ней делилась своим личным, женским. Знаете, мой шеф Игорь Юрьевич… он холост, и я… В общем, это не важно… Она меня всегда утешала, она была чуткой.