Придон хмуро улыбнулся песиглавцам, оказывается, из тех артан, кто переселился на куявские земли и теперь служит куявскому тцару, все-таки что-то родное, сказал Череву с холодноватой враждебностью:
– Веди, предатель. Подождем Тулея. Черево буркнул:
– Я свою страну не предавал.
Рядом с этим залом в небольшой богато украшенной комнате спешно накрывали стол. Черево сидел насупившись, с Придоном старался не встречаться взглядом. Придон в самом деле проголодался, ноздри ловили ароматы жареного мяса, а слуги бегом принесли и заставили всю поверхность стола широкими блюдами из чистого золота. Придон поколебался, разрываясь между желанием мчаться дальше, сметать с пути людей и вышибать двери и смутным пониманием, что вот так нельзя в палаты правителя страны, да еще и требовать его внимания сей же час.
Слуги внесли роскошное кресло с высокой спинкой, дерево украшено затейливой резьбой, а по краям пурпурной ткани пробежали и застыли быстрые, как муравьи на солнце, золотые гвоздики с широкими головками в виде цветов.
Черево хмыкнул:
– Тцарское… Садись, это тебе.
Придон выдохнул горячий воздух, что взламывал грудь, сел. Черево уже развалился в мягком кресле, не таком торжественном, зато широком, можно даже лечь. Придон оглядел его сиденье налитыми кровью глазами, не ущемили ли проклятые куявы артанского достоинства, нарочито подсунув два таких разных кресла?
Слуги спешно нарезали перед ним мясо, словно он безрукий, опасливо придвигали кувшины поближе. Его ноздри уловили аромат тонкого вина. Эти жалкие куявы даже не могут представить, что настоящие мужчины не страшатся смотреть в глаза ни смерти, ни правде. И потому у них нет надобности в одурманивающем разум вине или других отравах.
Он насыщался медленно, заставляя себя не торопиться. Все равно тцара так быстро не поднимут с постели. И что, если сейчас полдень, куявы при каждой возможности сползаются на ложе, словно слабые женщины, а тцар Тулей – куяв из куявов. Либо спит, либо изволит нежиться в ванной, где толстые девки разомлело трут ему белое, как у протея, и жирное, как у свиньи, тело…
В приоткрытую дверь по одному прошмыгивали куявы, что похрабрее. Молча останавливались под стенами, наблюдали за ним с почтительного расстояния. В полумраке их глаза настороженно поблескивали, как у поджидающих добычу пауков. И сами шуршали шелками и переговаривались приглушенными голосами, пугливые и подлые, ибо мужчины не должны ни смотреть так трусливо, ни говорить так вот шепотом – это так же недостойно и гадко, как и горбиться, как делают куявы, а плечи и спину надо держать прямыми, взгляд гордым, а нижнюю челюсть – выдвинутой.
От двери зашелестело, в комнату вошел высокий однорукий старик. Придон узнал его. Старый маг был в прежнем черном халате, с темным, как побывавшее в огне яблоко, лицом, только белые волосы и белая борода выделялись, как крик в пустом зале.
– Приветствую тебя, великий воин, – сказал он издали.
Придон придирчиво смотрел, как маг поклонился, сделал шаг и снова поклонился, намного ниже. После этого маг застыл в неподвижности, только жадно и с благоговением смотрел на левое плечо Придона. Черево фыркнул, но Барвник даже не повел в его сторону глазом.
– Ладно, – сказал Придон, – садись за стол. Будем ждать вместе.
Барвник покачал головой.
– Боюсь, мой желудок уже не принимает такой грубой, хотя и очень мужской, признаю, пищи. А сидеть за одним столом и не есть опасаюсь.
– Чего?
– Примешь за обиду.
– Даже за оскорбление, – согласился Придон. – Ладно, на учтивость… этой, учтивостью, ха-ха!.. Смотри, ты это хотел увидеть.
Он поднялся из-за стола, все видели, как его толстая рука, обвитая мускулами, взвилась к плечу. В ладони блеснула рукоять меча. Маг отшатнулся, но тут же качнулся вперед и даже сделал робкий шажок. Глаза не отрывали взгляда от рукояти.
Простая, в виде креста, удобная для хватки широкой мужской ладонью, за крестовиной полоса небесного железа обрывается так неожиданно, что Барвник ощутил болезненный укол в сердце: иззубренный обломок выглядит как трещина через ухоженный город, как оскорбление богам, как смертельная болезнь в еще молодом человеке!..
– Ты все-таки добыл, – прошептал он. – Боги…. Куявию посетил герой… каких еще не знал мир.
Придон отступил на шаг. Глаза его уже шарили в дверном проеме, ибо где-то на просторах дворца можно встретить Итанию.
– Добыл, добыл, – ответил он рассеянно, в голосе было нетерпение. – На, возьми… Где Итания?
Маг покачал головой. На остром конце шляпы печально болтался на шнурке блестящий комок металла.
– Нет, – произнес он с трудом, глаза не отрывались от чудесной рукояти. – Это с тобой. И должно быть с тобой… Лезвие нельзя взять голыми руками. Ты просто останешься без рук…
– Что, – спросил Придон, – со мной?
– Рукоять оставь в ножнах. Я ж говорю, лезвие нельзя… Когда ты отыщешь лезвие…
– Если отыщу, – прервал Придон. Артане не любили таких слов, боги могут оскорбиться самоуверенностью человека, помешать. – Я еще не знаю, где искать.
– Отыщешь, – сказал маг. – Полагаю, что отыщешь… Так вот, рукоять вынешь и отложишь в сторону! А пустыми ножнами зацепишь лезвие и… Можешь подтолкнуть щепочкой, да простят боги мне это кощунство. Придон спросил с недоверием:
– Как если бы я заталкивал туда упрямую жабу? Маг всплеснул руками, с опаской взглянул на потолок.
– Пусть боги, – сказал он со вздохом, – теперь простят твое кощунство. Словом, как только лезвие окажется там, ты тут же вложи на место обломок с рукоятью! Это не даст лезвию выскользнуть. Рукоять главнее, она ближе к тому, кто держал ее в божественной длани. Лезвие не решится ее толкнуть, побеспокоить. Так и доставь сюда. А здесь уже свершим все нужные ритуалы, принесем жертвы, испросим помощи богов. Возможно, изволят разрешить нам наконец-то соединить волшебный меч в единое целое, так злобно сломанный красноволосым колдуном с зелеными глазами!
Придон пробормотал:
– Так это еще и не просто?
– Еще бы! Хотя можешь и так. Ты возьмешь рукоять в одну руку, чтобы мощь этого меча богов наполнила тебя всего и ощутилась в пальцах другой руки… которой ты дерзнешь коснуться лезвия. И только так ты сможешь взять, а затем, не выпуская рукояти, вложишь лезвие в ножны, в которых оно покоилось тысячи лет. Затем опустишь рукоять…
Черево бухнул в наступившей тишине:
– Останется пустяк – добежать до Куявии живым!
Он коротко хохотнул, Придон бросил в его сторону неприязненный взгляд, отступил, в груди жадное нетерпение, мага слышно вполуха, он чувствует запахи Итании, а тут эти зудят, как назойливые мухи, прихлопнуть бы обоих…