— Я знаю, — отвечала Деа. Моргвен растолковала ей, что существует много миров, подобных этому, и во всех ведется непрерывная борьба между силами добра и зла. И хотя Мастера нового тысячелетия решают судьбы того мира, где жила Деа, и даже определяют все события, которые должны произойти за тысячу лет, свое собрание они проводят где-то вне этого мира. Ибо только там, считают они, можно без помех совершать ритуал сказительства — рассказывания историй.
— Ворота, через которые мы пойдем, — продолжал Готен, — магические. Портал между мирами, который Абакус намерен сотворить только для того, чтобы мы прошли.
И об этом Деа уже знала. Но для нее оставалось загадкой, каким образом Абакус сможет создать и открыть этот портал. Ничто из тех хитростей, каким она училась все прошедшие десять месяцев, не могло бы помочь ей совершить такое чародейство.
Но Абакус — властелин Арканума, гроссмейстер тьмы. Ему подчиняются силы, о которых другие колдуны и ведьмы могут только мечтать. Деа вновь содрогнулась при мысли о том, что сказала ей Моргвен: однажды она станет такой же могущественной, как Абакус. Сможет она тогда открыть ворота между мирами? Девочка боялась этого. Она вдруг подумала: если Аркануму удастся выйти в другой мир, не случится ли так, что и оттуда сюда вторгнется нечто неведомое? И кто знает, каковы опасности этого другого мира? Возможно, они настолько велики и грозны, что никакое воображение не сможет их нарисовать — ни Деа, ни Готена, ни любого другого человека.
Нет, это не вопрос добра или зла — распахнуть такие ворота, — это просто-напросто ошибка, по глубокому убеждению Деа.
Они с отцом поговорили еще некоторое время, потом стали прощаться. Деа так хотелось расспросить, что он обсуждал с колдуном в течение всех этих десяти лун! Что думал Готен о планах Абакуса занять место Мастеров нового тысячелетия и самому вершить судьбы мира? И самое главное — как он собирался воспрепятствовать этому?
Но все это осталось невысказанным. Они оба слишком долго томились в крепости Арканума, они все поставили на карту и сейчас не могли рисковать. Деа оставалось только ждать, что же сделает отец, когда они минуют ворота, и быть при этом как можно ближе к нему.
Подведя дочь к двери, Готен поцеловал ее в лоб. Это был первый раз, когда он целовал Деа.
И последний.
Последний день последней луны послед него года.
В большом зале крепости царила напряженная тишина. Шесть ведьм стояли полукругом около выцветшего настенного ковра. У каждой на плече сидел ее кот — за исключением одной: ее кота Деа случайно превратила в камень.
Перед ковром, в центре полукруга, стоял Абакус, обратив лицо к стене и прижав ладони к поверхности ковра. Крошечные искорки пробегали у него между пальцами и разлетались по сторонам. Капли пота блестели на лбу, глаза были закрыты.
Деа последней заняла свое место среди ведьм. В тот момент, когда она вступила в колдовской полукруг, девочка ощутила мощный поток магии, пульсирующий между ведьмами. Некая неудержимая сила мгновенно наполнила ее. Деа сразу почувствовала себя бодрой, отдохнувшей и свежей; казалось, любые чудеса ей по плечу.
Но она чувствовала и нечто другое. Что-то острое, чуждое, будто проникшее извне в тонкое плетение ее невидимой магической ткани и спицей вытягивающее оттуда нити.
Деа поняла: кто-то отнимает ее силу. Абакус! Он направлял колдовскую энергию своих ведьм на самого себя и таким образом увеличивал собственные возможности. Видимо, так он и рассчитывал открыть ворота.
Готен стоял в стороне, вне круга, и мрачно наблюдал, как ведьмы суетятся вокруг своего мастера. Его меч висел на поясе. Деа так хотелось подольше посмотреть на него, может быть, даже поймать его взгляд, но сейчас это было невозможно. Заклинание, над которым трудились все сподвижницы Абакуса, целиком поглотило и девочку.
И вдруг ковер начал меняться. Рисунок, когда-то украшавший его, за десятилетия полностью выцвел; теперь он, казалось, ожил, стал ярче и четче. Вскоре проявилась вся картина…
Картина ночного леса.
Но она не была нарисована на шерсти или льне. Это была реальность, вдруг выступившая из серой, унылой однотонности потускневшего гобелена. Реальность мира, выглядевшего точно так же, как этот, и все-таки отделенного от него незримой и непреодолимой гранью.
Абакус первым перешел эту грань, прошел через открывшиеся ворота. Потом одна за другой последовали ведьмы. Деа была теперь одной из них, и она вошла в другой мир четвертой.
Готен замыкал шествие. Он на ходу вынул из ножен свой меч, готовясь отразить любое нападение из тени деревьев.
Мягкую землю в лесу устилали коричневые иглы. Воздух пропитывал аромат хвои и смолы. Даже филин ухал где-то вдали. Этот мир ничем не отличался от того, родного, разве только теплом и отсутствием снега. Видимо, здесь царило другое время года.
Ворота остались позади группы, их контуры расплывались, будто в легкой дымке, в мерцании теплого ночного воздуха. Деа попыталась разглядеть за этим маревом зал крепости, однако видны были только близстоящие деревья, да и те не имели четких очертаний.
— Идем туда, — прошептал Абакус и указал вперед.
Деа, Готен и ведьмы последовали за ним. Мягкий хвойный настил заглушал их шаги.
Через некоторое время они увидели далекий отсвет костра, пробивающийся сквозь гущу ветвей и стволов. Местность была неровной, холмистой, путникам приходилось то спускаться в низины, то с трудом карабкаться вверх по склонам. Учитывая, что это только первая и самая легкая часть плана глобального порабощения мира, их шествие представлялось Деа довольно жалким зрелищем. Ведьмы Арканума против Мастеров нового тысячелетия — как помпезно, как напыщенно это звучало тогда в устах Моргвен! А сейчас они должны пробираться по рыхлой лесной земле, проваливаясь в ямы и спотыкаясь о бесчисленные корни деревьев.
Однако Деа прекрасно понимала, что нельзя недооценивать могущество Арканума. Она-то знала, на что способны ведьмы и Абакус, ибо, хотела она того или нет, стала теперь одной из них.
Она все еще не могла придумать, как можно сорвать план Абакуса. Постепенно Деа все больше утверждалась в мысли, что ее присутствие здесь — большая ошибка. Им ни в коем случае не следовало сюда идти — ни ей, ни ее отцу. А с другой стороны — разве у них есть выбор?
Свет костра стал ярче, и скоро группа добралась до лесистого холма, с высоты которого им открылась маленькая долина.
То, что она увидела, заставило Деа замереть от благоговения.
Всю долину заполняли гигантские корни, они сплетались в причудливый лабиринт. Самый тонкий был толщиной с круп лошади, самые мощные — как башни. Над корнями возвышался ствол колоссального дерева, похожего на крепость, покрытый морщинистой, темной корой. Ветви этого дерева-великана невозможно было разглядеть, ибо они терялись во тьме беззвездного ночного неба.