— Но мне это важно, дорогая. Подобный скандал похоронит мою карьеру.
— Ну и что? Для тебя найдется тысяча других дел.
— Не глупи.
— А зачем тебе вообще работать? У меня есть деньги, ты знаешь, мои собственные, я имею в виду не Джорджа. Мы объездим весь мир, побываем в наиболее живописных и уединенных местах — где, возможно, еще никто никогда не был. Или поедем на какой-нибудь остров в Тихом океане. Подумай: жаркое солнце, голубое небо и коралловые рифы.
Об этом стоило подумать. Об острове в Южном море! Обо всей этой идиотской галиматье. Она что, принимает его за туземца?
Он посмотрел на нее глазами, уже не туманившимися любовью. Красивая тварь с мозгами курицы! А он дурак — полнейший, круглый дурак. Но сейчас он уже, слава богу, в своем уме. И должен выпутаться из этой заварухи. Дай ей волю, и она исковеркает всю его жизнь.
Он сказал ей все, что тысячу раз до него повторяли другие мужчины. Все надо закончить. Это в ее же интересах. Он не может рисковать ее счастьем — и так далее и так далее.
Все кончено — неужели не ясно?
Но она решительно отказывалась понимать. Попробуй переубеди ее. Она обожает его, любит как никогда, она жить без него не может! Долг повелевает ей все рассказать мужу, и Стефан пусть расскажет жене всю правду! Вспомнилось, как он похолодел, когда ему подали ее письмо. Набитая дура! Навязчивая идиотка! Она пойдет и проболтается Джорджу, а Джордж Бартон начнет бракоразводный процесс и привлечет его в качестве соответчика. Сандра тогда тоже с ним разведется. Он в этом нисколько не сомневался. Она как-то по-дружески сказала ему: «Разумеется, когда я узнаю, что ты завел шашни с другой женщиной, — что еще останется мне делать, как нe развестись с тобой?» Такова Сандра. Она горда. Она не станет делиться мужчиной.
И тогда всему конец, он потеряет все, чего достиг. Неудачник! Мразь!
Он потеряет Сандру…
И вдруг, словно обухом по голове, он понял: это самое важное. Он потеряет Сандру. Сандру с ее квадратным белым лбом и ясными карими глазами. Сандру, его дорогого друга и соратника, его высокомерную, гордую, верную Сандру. Нет, он не может ее потерять… Не может… Что угодно, но только не это.
На лбу выступил пот.
Как выбраться из этого идиотского положения?
Как заставить Розмари внять голосу разума? Предположим, он скажет ей, что, как бы то ни было, а он все-таки любит жену? Нет. Она просто этому не поверит… Она все еще любит его — вот в чем беда.
Слепая ярость охватила его. Как, черт побери, заставить ее замолчать? Закрыть ей рот? Яд — самое надежное средство, подумал он с горечью.
Возле руки прожужжала оса. Он рассеянно посмотрел на нее. Забралась в банку с вареньем и пытается вылезти.
И я так же, подумал он, попался в ловушку сладострастия и теперь не могу выбраться.
Но нет, он, Стефан Фаррадей, как-нибудь выкарабкается. Время, нужно выиграть время.
Как раз в этот момент Розмари слегла с инфлюэнцей. Он сделал надлежащий ход — послал огромный букет цветов. Это дало ему некоторую передышку. На следующий день они с Сандрой обедают у Бартонов — день рождения Розмари. Розмари сказала: «Я ничего не предприму до моего дня рождения — это было бы слишком жестоко по отношению к Джорджу. Он столько хлопотал. Он такой славный. А когда все закончится, мы с ним договоримся».
Допустим, он ей скажет без обиняков, что все в прошлом, что он больше ее не любит? Он вздрогнул. Нет, он этого не посмеет. Она может побежать к Джорджу и устроить истерику. Она может даже прийти к Сандре. Ему слышится ее полный слез и сомнений голос.
«Он говорит, что больше меня не любит, но я знаю, это не правда. Он пытается быть верным — продолжать с вами игру, но вы согласитесь со мной, когда люди честно любят друг друга, у них не остается выбора. Поэтому-то я и прошу вас, — освободите его».
И Сандра с выражением, полным презрения и гордости, скажет: «Он может воспользоваться своей свободой!»
Она бы не поверила — разве может она поверить? Но Розмари покажет ей письма — те самые письма, которые он, надо же было быть таким ослом, написал ей. Бог знает, чего он там наворотил. Достаточно, более чем достаточно, чтобы убедить Сандру, — таких писем он никогда ей не писал…
Нужно что-то предпринять — как-то заставить Розмари замолчать. «Жаль, — подумалось ему, — что мы не живем во времена Борджиа…».
Бокал отравленного шампанского заставил бы ее замолчать.
Да, надо признаться, он так подумал.
Цианистый калий у нее в бокале шампанского, цианистый калий у нее в вечерней сумочке… Депрессия вследствие инфлюэнции.
И через стол глаза Сандры, глядящие ему прямо в глаза…
Почти год прошел — а он еще не может это забыть.
Сандра Фаррадей не позабыла Розмари Бартон. Едва ли не каждую минуту она вспоминала ее — повалившуюся в этот вечер на ресторанный стол.
Ей помнилось ее судорожное дыхание и как потом, подняв глаза, она увидела следящего за ее взглядом Стефана…
Прочел ли он в ее глазах истину? Увидел ли он ее ненависть и ужас, смешавшиеся с торжеством?
Вот уже почти год миновал, а все так свежо, словно это было вчера! Розмари не выходит из памяти. Как это страшно! Ужасно, если человек после смерти продолжает жить в вашем сознании. А Розмари продолжает жить. В сознании Сандры — и в сознании Стефана? Последнего она не знала, но вполне допускала подобную возможность.
«Люксембург» — ненавистное заведение с превосходной кухней, вышколенными проворными официантами, роскошным убранством. И нет возможности освободиться от тягостных раздумий, постоянные расспросы докучают донельзя.
Хочется забыть прошлое, но, как назло, все пробуждает воспоминания. Даже Файрхевен потерял свою прелесть, когда Джордж Бартон поселился в Литтл Прайерз.
Кто бы мог предположить такое? Джордж Бартон всегда отличался причудами. Не такого соседа хотелось ей иметь. Его присутствие в Литтл Прайерз нарушило все очарование и спокойствие Файрхевена. Каждое лето они здесь отдыхали, набирались сил и были счастливы со Стефаном — если они когда-нибудь были счастливы.
Губы ее сжались, вытянулись ниточкой. Да, тысячу раз да! Если бы не Розмари. Ведь это она разрушила хрупкую постройку взаимного доверия и нежности, которую они со Стефаном начали возводить.