– Теперь, когда Миши не стало, она меня со свету сживет. Вы ее видели? Сущая гиена! Слава богу, у нас отличный адвокат, один из лучших.
Она по привычке произнесла «у нас», как раньше говорила о себе и муже, и от этой оговорки еще сильнее расстроилась.
– Знаете, хорошо, что Миша мне изменял, иначе моя потеря была бы невыносимой. А так… я нахожу в себе силы жить.
Астра просто слушала – сейчас Инга нуждалась в душевном участии, в том, чтобы выговориться, излить свою боль.
В просторной гостиной стоял полумрак. У Инги болели глаза, и она плотно закрывала портьеры, включала мягкий свет. В этом приглушенном освещении большие концертные фотографии, запечатлевшие молодую балерину, словно оживали: кружилась девушка в коротком русском сарафане, застыла в изящной позе баядерка, летела в воздухе сильфида, поблескивая крошечными крылышками…
Астра подошла поближе, любуясь ее невесомым полетом.
– Не верится, что это я? – горько усмехнулась Инга. – Порой я сама сомневаюсь.
Сильфида раскинула руки, ее пышная юбка казалась легким облачком, прозрачные крылышки неслышно трепетали за ее спиной… Крылышки!
– Мне пора идти! – засобиралась Астра. – Нужно еще много успеть. Я, собственно, хотела показать вам одну фотографию.
Инга Теплинская не узнала Санди.
– Мы не знакомы. Кто это? – И, поскольку Астра молчала, догадалась сама: – Та женщина? Боже мой… она потрясающе хороша! Какие дивные волосы…
И снова в груди у Астры проснулся и настороженно поднял голову дикий зверек по имени «ревность». Сейчас Матвей повез Александрину в модный магазин выбирать платье взамен испорченного. Он ведь тоже мужчина и тоже может поддаться колдовским чарам распутной красавицы. Та войдет в кабинку, разденется, чтобы примерить наряд, а он должен войти следом, чтобы проверить, есть ли на положенном месте татуировка в виде бабочки-сфинкса. Рыжекудрая искусительница предстанет перед ним во всем блеске своего полуобнаженного тела…
Она тряхнула головой, отгоняя мучительное видение. Ей-то какая забота? Главное, есть у Санди бабочка или нет? Почему это так важно, Астра пока до конца не осознавала. Ей нужно было подумать.
Вернувшись домой, она достала зеркало, зажгла две свечи и села напротив, устремив взгляд в туманно-золотистую даль. По зеркалу пошла едва заметная рябь… Или это сказывалась усталость зрения?
– Алруна, помоги мне, – шептала Астра. – Почему меня преследуют образы с кассеты из тайника? Мертвая голова… Афродита в мандрагоровом венке… сильфида… Стоп! Сильфиды на кассете нет. Но в кельтской мифологии есть духи воздуха, эльфы, что практически одно и то же! Сильфиды — разновидность эльфов…
Она вскочила, пошла к компьютеру, подключилась к Интернету, защелкала по клавиатуре, бормоча:
– Если бабочка-бражник имеет второе название Сфинкс Мертвая Голова, то что может скрываться за словом сильфида? Ничего или…
Увиденное потрясло Астру. Она откинулась на спинку кресла, зажмурилась, потом снова посмотрела на экран. Сильфы, сильфиды, во втором значении – жуки, которые питаются трупами. Не может быть! Жуки-мертвоеды.
– Это подсказки или извращения моего ума? – спросила она себя.
Сидела, отупевшая, без единой мало-мальски полезной мысли в голове. От нечего делать раз двадцать перечитала загадку, которую Сфинкс адресовал Теплинскому. Смысл ее ускользал, рассеивался, сливался с греческой версией и царем Эдипом. «Кто на четырех ногах не имел, на двух отверг истинное и принял ложное, а на трех будет отмщен?»
– Чего не имел? Что отверг? Что принял? – шептала она одними губами.
Внезапно ее осенило: ответ как раз и заключается в неназванном.
— Если я пойму, о чем Сфинкс умалчивает, я пойму и все остальное! Я догадаюсь, о ком его загадка. Во всяком случае, касательно Теплинского.
Последнее послание, полученное художником, совсем простое. В нем отсутствует греческая мифологическая канва, оно звучит вполне современно и без обиняков: «Когда ты умрешь?» Здесь и в помине нет философской подоплеки, только неприкрытая угроза. Такая разница в содержании путает все карты.
– Алруна, что ты скажешь?
Зеркало безмолвствовало. Свечи, горя, потрескивали, истекали растопленным крашеным парафином. Астра любила пчелиный воск, его сладковатый запах с привкусом меда. Но купить такие свечи стало трудно.
На сильфиде подсказки иссякли. Астра бесцельно бродила по квартире Карелина, из кухни в гостиную, оттуда в спальню, из спальни обратно в кухню. Поставила чайник и открыла холодильник в поисках еды. Чего бы пожевать? Сделала себе бутерброд, но аппетит пропал. Бутерброд, не тронутый, остался лежать на тарелке.
– Может быть, я сама додумалась до жуков-мертвоедов? – спросила себя она. – Вряд ли. В школе зоология не была моим любимым предметом. Тем более раздел о насекомых.
Время до вечера тянулось ужасающе долго. Астра изнывала от собственного бессилия и ощущения тупика, куда загнали ее бабочки и жуки. Пока она сидит и бездействует, Сфинкс подбирается к художнику Домнину… Наверняка у него уже созрел план нового убийства…
– Фу! Опять свечи жгла? – крикнул из прихожей Матвей, пробуждая ее к жизни. – Спишь, что ли? Так и устраивают пожары!
Астра обнаружила себя сидящей в кресле, рядом чадили оплывшие свечи. Он ворвался в комнату, открыл окно. Зимний воздух хлынул с улицы вместе с мелкими снежниками.
– Ты не задохнулась? – ворчал Карелин. – С такими привычками тебе одной жить нельзя.
– Удалось? – спросила она.
Он понял, что подразумевается под сим невинным словом, и коротко сказал.
– Бабочка есть. Точно как на картинке…
Ей бы радоваться, благодарить толкового помощника, а она усмиряла зверька, который по-настоящему взбесился, уговаривая себя, что для ревности нет причин.
– Алиби на время смерти Теплинского у Санди есть?
– С этим промашка. Не удалось выяснить.
* * *
Александрина, довольная, крутилась перед зеркалом, надевая к бледно-коралловому платью то гранатовое колье, то рубиновые серьги, то ожерелье из розовых полудрагоценных камней.
– Ну как? – обернулась она к Мурату, стоящему в дверях спальни. Он только что пришел с работы.
Большое зеркало, где можно было увидеть себя в полный рост, находилось здесь. Санди любила разглядывать свое отражение как в одежде, так и без.
– Обновка? – поинтересовался Мурат. – Кто подарил?
– Коллекционер, поклонник Кнопфа. Он облил меня вином в клубе… пришлось раскошелиться. Я скромничать не стала, выбрала стильную и дорогую вещь! Кажется, он увлекся мною, так и пожирал глазами, аж в примерочную вломился. Продавщицы приняли нас за любовников.