Пчела села на руку Астры, и та оцепенела, не сводя глаз с мохнатого тельца и прозрачных крылышек с золотистыми прожилками.
– Не двигайтесь… – посоветовал Шестопалов. – Она сейчас улетит.
Так и произошло. Гостья с облегчением перевела дух, а хозяин продолжал:
– Речь идет о том самом Куприянове? Который разбогател на цветных металлах, а потом основал собственную компанию? Воистину, гены предпринимательства передаются из поколения в поколение. Однако о профессоре этого не скажешь. Он был бескорыстным человеком и жил исключительно наукой, своими теориями, отдаваясь им без остатка.
– Прошли годы. Вы могли забыть некоторые подробности. Не встречался ли Дмитрий Лукич с кем-нибудь из Куприяновых? Возможно, с самим главой семейства?
– Почему бы и нет? – задумчиво предположил пчеловод. – Но мне об этом ничего не известно.
На крыльцо дома, опираясь на костыли, вышла жена Шестопалова.
– Сейчас иду, Наденька! – крикнул он, вставая. – Простите. Моя жена – инвалид с детства, без костылей шагу ступить не может. Я должен помочь ей добраться до гамака. Когда я уезжаю, она не выходит из дома. Однажды она спускалась по ступенькам, упала и сломала руку. К сожалению, ей приходится оставаться одной: сиделка нам не по карману. Я сам продаю мед – перекупщики платят копейки, а продукты пчеловодства – наш основной источник дохода.
– Макс…
– Уже иду, дорогая!
Астра смотрела, как он бережно поддерживает супругу, помогая дойти до гамака, укладывает ее, прислоняет костыли к толстому стволу груши.
– Она любит дышать свежим воздухом в тени сада, – сказал Шестопалов, провожая гостью к калитке. – Если бы я продолжал научную карьеру, жизнь Нади была бы совсем грустной. Я с утра до вечера торчал на работе! Теща жила с нами, а когда она умерла, пришлось квартиру в Москве поменять на этот дом с пасекой.
Собака, виляя хвостом, бежала следом за хозяином.
…Астра как будто еще раз побывала в Луговом, перебирая в памяти разговор с Шестопаловым.
– Ты где витаешь? – спросил Карелин. – Чай остыл.
– Профессор не был сумасшедшим, – заключила она. – Во всяком случае, Шестопалов, который работал с ним бок о бок, никаких отклонений не заметил. Иначе он бы сказал.
– Ученые все с приветом.
Астра молча удалилась в гостиную, взяла листок из мусорной корзины Влада Неверова и торжественно положила перед Матвеем.
– Вот! Что ты на это скажешь?
Заклеенный наискосок скотчем текст гласил: «Состоятельный коллекционер желает приобрести так называемый Кинжал Зигфрида за сумму в пределах двадцати миллионов евро. Торг. Подделок не предлагать. Электронный ящик для контактов…»
Таисия проснулась. И первое, что она увидела, – золотое колечко на безымянном пальце.
Оно напомнило ей прежнюю жизнь – несостоявшаяся монахиня когда-то носила кольца и подороже, и покрасивей. На шестнадцатилетие отец подарил ей перстень с зеленым камнем под цвет ее глаз. Но обручального у нее еще не было. Ободок из желтого металла положил конец ее девичеству, возвел в ранг жены.
Какие, в сущности, пустяки все эти атрибуты брака – кольца, отметки в паспорте. Только клятва, данная под венцом, нерушима и священна. То, что Господь соединил, люди разъединить не смеют.
Она вздохнула и закрыла глаза. Над ней сразу склонился Ангел, прильнул нежными устами к ее устам…
– Нет!
Молодая жена вскочила, прерывисто дыша, оглянулась. Солнечный свет заливал комнату, на прикроватной тумбочке стояли цветы, открытая бутылка шампанского и два бокала с недопитым вином, пробка валялась на ковре. Слабый аромат белых роз, подаренных Михаилом, смешивался с запахом шоколадных конфет. Начатая коробка с «Птичьим молоком» почему-то оказалась на полу…
Таисия смутно помнила и само венчание, и то, что произошло потом. Дымный сумрак храма… мерцание свечей… голос священника… твердая рука жениха… блеск венцов над их головами… кольцо, едва не выскользнувшее из ее ледяных пальцев… обрыв и падение сердца в пустоту… изо всех углов направленные на нее укоризненные глаза святых угодников. И Ангел – он был там, она чувствовала его дыхание, его притяжение, колдовскую негу его присутствия. Она ощущала себя сосудом греха, с ужасом ожидая, что вот-вот разверзнется купол, и ее, нечестивую, поразит молния, испепелит у всех на глазах. Но обряд продолжался, шел своим чередом. Она держала свечу, глотала вино из чаши, ходила вокруг аналоя, что-то произносила непослушными губами… Безмолвно повторяла, как молитву: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает».
Она не помнила, как закончилась церемония, как Михаил вывел ее на воздух, посадил в такси, как они ехали. Словно прямо из церкви они перенеслись в спальню. Лицо мужа показалось ей чужим и красивым, как и его фигура, руки, голос, как все, что он делал и говорил. Через распахнутое окно ветер приносил запах реки, шум деревьев и далекую музыку – наверное, по Волхову шел прогулочный катер.
Эта мысль удивила Таисию. Она еще способна думать? Кольцо на руке волшебным образом вернуло ее к чему-то забытому и в то же время новому. В этом другом мире ей тоже придется стать другой.
Розы в тепле комнаты слегка распустились, расправили привядшие лепестки. Музыка с катера постепенно стихала, в весенних сумерках взошла над рекой зеленоватая звезда.
Таисия обреченно вздохнула.
– Ты привыкнешь ко мне, – мягко сказал Михаил, протягивая ей бокал. – Выпей.
Он интуитивно избегал слов любви, понимая, что в эту минуту они неуместны.
Остальное промелькнуло для Таисии подобно туманному сну: глоток пенистого шампанского, робкие ласки, вызвавшие в ней стыдливый протест. Прикосновение теплых мужских губ пробудили ее тлеющую страсть, огненный всплеск в груди наполнил кровь жаром…
Таисия испугалась своего порыва, резко отстранилась. Михаил не настаивал.
– Мне пора собираться… – бросил он, выходя из спальни. – Сяду на последний автобус.
Даже сейчас, утром, ее губы еще хранили вкус поцелуев.
Она поднялась с постели, подошла к встроенному в шкаф зеркалу, провела руками по волосам. Странно было видеть себя в длинной светлой сорочке с кружевными вставками – она отвыкла от красивых вещей. Глубокие тени под глазами, заострившиеся скулы и неизменно яркие губы, будто накрашенные вишневой помадой, делали ее похожей на мертвую царевну. Именно такую картинку она видела в детской книжке, которую читал ей перед сном отец.
Изможденная женщина с затравленным взглядом – чем она могла привлечь Михаила? И он еще опасался, чтобы она не сбежала, пока его не будет!
– Я оставляю тебе ключ, – сказал он. – Но лучше никуда не выходи. И никому не открывай дверь. Обещаешь?