– Ты без ножа режешь, – отчитывал прораб бригадира плиточников. – Как ты считал? Как мерил? С понедельника начнут завозить мебель.
– Ну, ошиблись мы...
– Делай что хочешь. Сам поезжай за плиткой! Машину я тебе дам, но чтобы до понедельника все доделали!
Было сумрачно. Дул ветер. У крыльца за день намело сугробы. Только после обеда снегопад утих. Прораб вышел распорядиться по поводу машины, и его взгляд невольно упал на колодец. Кто это там? Женский силуэт мелькнул и рассеялся во мгле... Или просто обсыпался с веток накопившийся снег?
– Видите ли, со мной произошло нечто весьма странное, – заговорил Вишняков. – Даже не знаю, с чего начать.
Астра бросила взгляд на оставшихся за столиком Матвея и Катю. Сестра с наслаждением поглощала пирожные, «жених» пил кофе. Он не оборачивался, но не было сомнений, что внимание его направлено на Астру, на ее беседу с респектабельным господином за бутылочкой хойригера.
Вишняков замолчал, и Астра не торопила его. Ему нужно время, чтобы преодолеть смущение, ведь обращаться за помощью к женщине – тем более со щекотливой просьбой – для него в новинку.
– Этот ресторан – словно маленький уголок Вены посредине Москвы, – отвлеченно произнес он. – Вы бывали в Австрии?
– Один раз, с мамой, на кинофестивале. Она мечтала о карьере актрисы. Я тоже актриса по профессии, но, к сожалению, не по призванию. Так после учебы ни разу и не вышла на сцену.
Вишняков оценил ее откровенность.
– А мне приходилось бывать в Вене. Там царит культ услуг. Портье, официанты, таксисты, продавцы просто излучают вежливость. Я люблю маленькие уютные кафе и музыку. Штраус, Моцарт...
Он все не решался перейти к сути дела. Что-то останавливало – возможно, опасение быть непонятым.
– Доверьтесь мне, – сказала Астра. – Я умею выслушивать самые невероятные истории.
– Да, простите. Не буду отнимать у вас время понапрасну.
Вишнякову было невыносимо осознавать, что женщина проявляет сочувствие и пытается его успокоить. Сильный пол должен оправдывать свое название!
– Признаться, я несколько растерян... Ну да ладно. Начну издалека... Вы что-нибудь слышали о поп-группе «Русалки»?
– Я не увлекаюсь подобной музыкой.
– Я тоже. То есть... – Он смешался. – Мне нравятся молодые девушки... ну, вы понимаете. Когда они поют и ритмично двигаются, в этом есть нечто завораживающее. Знаете, кто такие сирены? Морские нимфы или морские девы, которые своим чарующим пением заманивали моряков в гиблые места. У них – рыбьи хвосты вместо ног и острые птичьи когти. Зато тела этих созданий блистают вечной молодостью и красотой, обещая неземные наслаждения. Может быть, образы сирен порождены скукой и воздержанием, одолевавшими мужчин в длительных путешествиях через океан?
Астра улыбнулась.
– Не иначе! Одиссей, кажется, тоже страдал этой разновидностью «морской болезни». По крайней мере, проплывая мимо острова сирен, он приказал своим спутникам залепить уши мягким воском, а себя крепко привязать к мачте. О, плыви к нам, великий Одиссей! — нараспев продекламировала она. – Чтобы насладиться нашим пением! Все знаем мы... что претерпели по воле богов под Троей греки и что делается на земле...
– Теперь я вижу в вас актрису. – Вишняков постепенно освобождался от сковывающего его напряжения. – Как бы там ни было, а русалки присутствуют в мифологии многих народов. Они... мм-м... необычайно популярны. Тому должна быть причина.
– Наверное, когда-то вы были моряком и влюбились в морскую деву, – пошутила Астра.
Вишняков воспринял ее слова с неожиданной серьезностью:
– А знаете... может быть. Я не думал об этом в таком ключе.
– Вы хотите, чтобы я избавила вас от пагубной страсти к русалкам? Или мне следует отвадить их?
Егор Николаевич рассмеялся. Они уже разговаривали как старые добрые приятели. На маленький помост в углу зала, где стоял рояль, вышли музыканты – скрипач и пианист. Заиграли Штрауса. Публики в ресторане прибавилось.
– Вы меня развеселили. Конечно же, нет. Все куда более запутанно... или прозаично. Посмотрите на ситуацию трезвым взглядом, не зачарованным голосами сирен. Мне нужен сторонний наблюдатель...
– Так изложите ситуацию. А то я теряюсь в догадках.
– В сущности, все как будто обыкновенно и даже... пошло, – скривился Вишняков. – Меня пригласили на одну частную вечеринку, где выступали «Русалки» – та группа, о которой я упоминал. Пять девушек, весьма не примечательных: рыжая, две беленькие и две черненькие. Пели, пританцовывали, потом исполнили что-то вроде фольклорной сценки, в народных костюмах... Сам не пойму, что меня привлекло в их солистке. Девица кружилась, размахивала длинными, чуть ли не до пят, рукавами под гудение дудок и битье в бубны. Идольская пляска! Глупо звучит, но я глаз не мог от нее отвести. Не знаю, как реагировали другие, мне было не до них. А меня она словно приковала к себе. Помните сказку про Царевну-лягушку? Уж она плясала-плясала, вертелась-вертелась – всем на диво! Махнула правой рукой – стали леса и воды; махнула левой – стали лететь разные птицы. Верите? Я приехал домой, отыскал сказку и перечитал. Там у Лягушки, жены Ивана-царевича, на пиру тоже длинные и широкие рукава были. Она в один рукав вино лила, в другой кости бросала...
– ...а жены старших царевичей ей подражали, – подхватила Астра. – Как не помнить? Потом они принялись руками махать, только эффект оказался не тот. Вместо озера и лебедей, которые должны были появиться на диво гостям, вылетела косточка и царю в глаз попала. Он обиделся.
– Да-да... – Вишняков снова стал рассеянным и говорил бессвязно, думая о том, что его беспокоило. – Есть такое меткое народное словцо – «присушила». Видимо, такое случается, даже в моем возрасте. Я... мне тридцать семь, успел дважды жениться и развестись. Жизненного опыта не занимать. И вдруг совершенно глупо попал под влияние молодой и распущенной женщины... Все эти провинциальные девицы охотятся за состоятельными мужьями. Ради них приезжают в Москву, прыгают полуобнаженные по сцене, подписывают любые контракты с ловкими продюсерами и даже ложатся с ними в постель. Обязательно ложатся! – убежденно повторил он. – Как можно не понимать их мотивов, думал я. Легко рассуждать о других, когда тебя самого это не касается. А вот коснулось и... я про все забыл. Здравый смысл умолк, и заговорила дикая совершенно страсть, какое-то... безумное вожделение. Мгм-м...
Он прочистил горло, преодолевая неловкость.
– Вы не преувеличиваете?
– Нисколько. Я люблю женщин... всегда любил. Из-за этого оба брака распались: жены не нашли в себе сил терпеть мои похождения. Я скорее циник, чем лирик. Легко зарабатываю деньги, легко трачу, еще легче нахожу подруг и расстаюсь с ними, удовлетворив желание и утолив потребность в новизне, некоем романтическом начале. Романтика быстро выветривается, как только я вступаю в близость с женщиной и вижу, что она... мало отличается от всех остальных. Простите...