– Сорок метров! – воскликнул Гартвиг. – Сорок метров перекрытия…
Камера с большой высоты показывала только небольшую дыру, словно в широком листе бумаги гвоздем пробили крохотное отверстие. Затем из этого отверстия вырвался длинный узкий язык пламени, тут же погас, и взору представилась лишь прежняя дыра, теперь с оплавленными темными краями. Там, далеко внизу, ракета взорвалась в командном бункере, превратив его в пещеру с расплавленными стенами, где радиоактивный камень и металл текут вперемешку.
Один из сенаторов спросил обеспокоенно:
– Как я понял, наружу вырвалась радиоактивная пыль?
– Совсем крохи, – заверил Гартвиг.
– Сколько? – спросил сенатор строго. – Я отвечаю за здоровье американской нации!
– Меньше радиации, чем получаем на пляже, – ответил Файтер, – если полежим больше трех часов под солнцем.
– Смотрите, – сказал сенатор строго, – насколько я понимаю, там скоро появятся наши коммандос?
Вместо Файтера дипломатично ответил Гартвиг:
– Не скоро, очень не скоро. Сперва еще отбомбится седьмая эскадрилья. А еще на тот квадрат нацелены, если не ошибаюсь, крылатые ракеты нашего флота.
Он сделал жест в сторону командующего военно-морскими силами. Адмирал Денинг коротко поклонился.
– Все верно, – проговорил он. – Все верно. Если не будет сигнала о полной и безоговорочной… я имею в виду, Израиль успеет сообщить, что согласен со всеми нашими условиями, по нему будет нанесен ракетный удар со всех наших кораблей, что сейчас подходят к его берегу.
К Файтеру подошел бледный как смерть Бергманс. Глаза трагически расширились, он прошептал:
– Неужели и в нашем, двадцать первом веке… так можно?
Файтер сделал вид, что понял по-своему, кивнул и сказал сочувствующе:
– Вы правы, бесконечно правы. Как можно в двадцать первом веке позволить существовать государству с расистской идеологией?
– Я не о том, – заикнулся Бергманс.
– А я о том, – ответил Файтер почти грубо. Он чувствовал, что готов сорваться, заставил себя говорить тише: – Мы сделали все, что могли. Да, политики должны уметь принимать и непопулярные решения!..
– Это не просто непопулярное… – прошептал Бергманс.
– Это демократическое, – оборвал Файтер. – Мы выражаем волю большинства. Если вас интересует мнение избирателей, то наш рейтинг подпрыгнет до небес! И народы всех стран наконец-то перестанут нас упрекать…
Подошел Гартвиг, Файтер пожал ему руку: в израильском бункере предположительно находились израильские высшие чины. Бункер мог выдержать ядерный взрыв без последствий, однако ракетам нового поколения хватило одной тонны взрывчатки. Обычной. Одна ракета с абсолютной точностью вышибла бронированные двери, а вторая влетела вовнутрь…
На экране все еще вырываются багровые языки огня и черные клубы дыма, словно там внутри бушует огненный ураган, а высшие офицеры хлопали друг друга по плечам, поздравляли с победой.
– Какой ужас, – прошептал Бергманс, – какой ужас…
Файтер недобро улыбнулся. Гартвиг перехватил его злой взгляд, кивнул. Госсекретарь все еще надеется, что этим все закончится!
Президент снова метнул быстрый взгляд на часы. До начала основной фазы операции остались считаные секунды, и уже даже он не смог бы остановить всю чудовищную машину войны, что набрала обороты.
Он видел на дополнительных боковых экранах, как со всех сторон в сторону этой крохотной страны несутся волна за волной тысячи низколетящих крылатых ракет. Их запускают с подводных лодок, самолетов, множества транспортных кораблей, и почти одновременно с ними в воздушное пространство Израиля вторгаются сотни бомбардировщиков-невидимок.
Взметнулись пыль и тучи мелкого щебня на месте зданий, чуть было не спросил, почему нет звука, должен быть ужасающий грохот разрывов, земля там содрогается от чудовищных ударов, но вспомнил, что все это холодно и беспристрастно рассматривает объективами спутник. Вообще над Израилем сейчас триста спутников, все просматривают каждый сантиметр его выжженной солнцем земли.
Здания рушатся замедленно, взамен поднимается серо-желтое облако пыли, иногда сила взрыва выбрасывает крупные обломки. Военный министр обратил внимание на цепочку взрывов, там не пыльное облако, а целая туча опустилась и подмяла землю, десяток крылатых ракет накрыл то ли военный завод, то ли танковую колонну.
В сторонке вспыхнули красные огоньки, взвились клубы черного дыма. Ветер начал медленно сдвигать черную пелену, только красные огни пробиваются через плотную дымную завесу.
Гартвиг, все время поглядывая на быстро меняющиеся цифры на дисплеях, доложил, что первыми ударами крылатых ракет и умных бомб уничтожены штабы, военные и правительственные бункеры, центры связи, все аэродромы и расположенные на них самолеты, ударами особых бомб вскрыты подземные ангары, там сейчас взрываются десятки скоростных истребителей-перехватчиков.
Той же первой волной крылатых ракет и бомб с космических кораблей уничтожены все ПВО, электростанции. Прямо из космоса строго вертикально идут бомбы точного наведения, нацеленные в замаскированные люки пусковых шахт. Ни одна израильская ракета не успела подняться в воздух, однако Гартвиг все равно успокаивающе показал на десятки американских беспилотных самолетов с ракетами «воздух – воздух», они кружат на огромной высоте и готовы расстреливать израильские ракеты при старте. В космосе зависло звено комплекса знаменитого АЭФ, готовое перехватить ядерные или не ядерные ракеты в космосе, в атмосфере, пусть даже те понесутся подобно крылатым ракетам, плотно прижимаясь к местности и следуя изгибам рельефа.
– А что наши диверсионные группы? – нарушил молчание Файтер.
– В укрытиях, – заверил Гартвиг. – Ни одна жизнь американца не должна оборваться в этой войне!
Юмекс мрачно пошутил:
– А кто выйдет на поверхность, тот лишится нашивок.
Олмиц уточнил:
– В укрытиях все, за исключением туристов. Увы, удерживать их от поездок было бы слишком рискованно.
– Но какие-то меры предприняты?
– Конечно, – заверил Олмиц. – Под различными предлогами задерживали молодежь, но не препятствовали выезду пенсионеров. Афроамериканцам через третьих лиц организовали туры по льготным ценам.
Президент кивнул, но не проронил ни слова. На экране видно, как почти одновременно с авианосца, линкоров и плавучих зенитных батарей сорвалась вторая волна крылатых ракет, сразу же прижались к воде, понеслись над поверхностью. У берега поднялись и помчались над самыми верхушками деревьев.
Рядом шумно дышит Гартвиг, лицо налилось кровью, на лбу блестят мелкие капельки. АЭФ, которому он уделял наибольшее внимание, развернулось над Израилем во всю мощь. И вообще, несмотря на впечатляющую мощь одновременного запуска тысяч крылатых ракет с авианосцев и линкоров, он лучше всех понимал, что основной ударной силой служит специаль-но созданное экспедиционное авиакосмическое оперативное соединение из трех авиакрыльев. 43-е авиакрыло состоит из семи тяжелых бомбардировщиков В-52Н, разведчиков U-2S, истребителей F-15C/E и летающих танкеров КС-135. 56-е авиакрыло сформировали из истребителей-бомбардировщиков F-16C, «невидимок» F-117A, штурмовиков А-10, летающих радаров, командных пунктов АВАКС, самолетов радиоэлектронной борьбы ЕС-130Н, воздушных заправщиков. Наконец, в 346-е авиакрыло вошли разведчики RC-135 и снова небесные танкеры.