Она снова села. Адрувал Тури, Морской Владыка, помог подняться и встать Ханнону Балтизи, Капитану Лера. Престарелый человек всматривался слепнущими глазами и дрогнул:
— Во имя Лера, мир. Да не попадем мы под его гнев, — сказал, прежде чем упасть обратно на свою скамью.
Сорен передал Молот предводителю моряков, образовавших его почетную охрану. В минуту молчания он оглядел с возвышения палату, верховных жриц в синем и белом, тридцать два официальных лица и глав суффетского клана в их платьях различных цветов — в поле зрения ни одной тоги теперь, когда Ис осторожен с обидчивым Римом.
Он прочистил горло.
— В отсутствии короля, я в роли Оратора Тараниса, сим открываю этот Совет весеннего равноденствия, — начал он. — Нам, как всегда, предстоит решить бесчисленные вопросы, касающиеся общества, некоторые возникли уже давно, некоторые поднялись за последнюю четверть года. Однако, я предлагаю отложить их обсуждение до завтра или послезавтра. Ничто не является таким существенным, как те вопросы, которые я хочу затронуть в первую очередь, вопросы о сроке который будет существовать Ис. Согласно ли собрание?
— Галликены согласны, — ответила Ланарвилис. Взгляды их пересеклись, и она едва заметно улыбнулась. Они пытались решить это заранее, он, она и несколько надежных советников.
По рядам пробежал звук одобрения. Которин Росмертай, Распорядитель Работ, сказал свое слово:
— Я надеюсь, что эти вопросы могут быть сформулированы с должной точностью, чтобы у нас было полное основание для обсуждения. — Полный маленький человечек был способен атаковать с возмутительной проницательностью.
— Понимаю это так, что вы хотите, чтобы мы воздержались от неопределенности, — сказал Сорен.
— И пошлости, сэр.
Не взирая на то, что на его воодушевление было оказано давление, Сорен должен был улыбнуться. Затем, вновь приняв суровый вид, он медленно произнес:
— В случае спорных вопросов мы в самом деле могли бы выражать их простым языком и Исследовать альтернативы. Однако, насколько понимает каждый из нас, их нет. Лучшее, что мы можем, и должны, это изложить то, что закрадывалось в наши умы, мы должны выяснить правду. — Он почти что телесно подавлял их своей массивностью. — Мы так долго жили в непрерывном кризисе, что он стал казаться почти естественным. Но это не так. Если боги терпели, то каким же ужасным будет гнев, когда их терпение наконец-то Иссякнет? — Взгляд метнулся по высоким изображениям за возвышением и охраной: Мужчине, Женщине и Старухе. — А как насчет законности у смертных, как насчет отказанных прав и причиненного горя? — На бескровном лице Дахут вспыхнули два пламени, на коленях сжались кулаки, она сидела прямая, как копье, с высоко поднятой головой. — Но король неприкосновенен в отношении всех, кроме тех, кто бросает ему вызов. А Граллон был нерушим в сопоставлении с каждым из них. — Он помолчал. — До сих пор.
Тамбилис криком прервала процедуру:
— В Исе никогда не было лучшего короля! А сейчас он уехал, чтобы сберечь нам нашу свободу! — Сидящая рядом с ней Бодилис взяла ее за руку.
Нежданно-негаданно кивнула Малдунилис:
— Его Митра наверняка сильный Бог, раз Граллон все время побеждает.
Гвилвилис согласилась с большей энергией, чем можно было ожидать от ее изнуренного тела. Форсквилис заволновалась.
— Вполне может быть, — сказала она, — хоть я и думаю, что над Ним сгущаются Его же сумерки. Но он не наш бог. Как и Христос. — Она вернулась к своему отчуждению, в котором пребывала последнее время.
— Продолжайте, Оратор, — резко сказала Ланарвилис.
— Король Граллон, по правде сказать, был сильным и решительным правителем, — без теплоты произнес Сорен. — Вел ли он нас все время по верному пути, — нет возможности поспорить. В былое время большинство королей довольствовались тем, что оставляли управление Исом в таких руках, которые будут верны и после них. — Он поднял палец. — Вот о чем мы робели спорить вслух, чтобы не казалось, будто мы желаем ему зла. Он смертен. Рано или поздно придет время, когда мы его потеряем.
Может, мы уже его потеряли. Король должен был уже вернуться. Допустим, он просто задержался, из-за того, что мы слышали о бурях и наводнениях. Но от него не пришло ни одного гонца. Он мог и умереть — скажем, в каком-нибудь нелепом несчастном случае. Либо римляне могли отказать ему в петиции, арестовав его или даже отрубив голову. В этот час сюда уже может направляться легион, чтоб установить в Исе римское правление.
По скамьям зашелестели тревога и гнев. Неожиданно инициативу проявила Иннилис:
— Нет. За день до отъезда он сказал мне, что чтобы они не хотели там еще сделать, но на это у них не хватит человеческой силы, тогда как готы причиняют столько беспокойства на юге. — Виндилис бросила на нее вопрошающий взгляд. — Это было в нашем храме, — пояснила Иннилис. — Он пришел воздать краткую дань уважения Богине, как и должен поступать король перед отъездом. Мне случилось дежурить накануне. Мы немного поговорили.
— Чего я хочу, так это чтобы мы изучили случайности, — продолжал Сорен. — Что если Граллон не вернется? Либо вернется, что скорее вероятно, что тогда? — Он старался не смотреть на Дахут. — В результате непрерывного кризиса возникла ситуация, которую он не может обойти вниманием, как он обделял вниманием многое другое. Давайте не будем здесь все происшедшее оглашать. Правда сама всплывет в свое время. Но мы вполне можем подумать о некоторых проблемах, уходящих куда глубже… таких, которые разделяют королевы — и суффеты, магнаты, великие дома — какие у них претензии к королю. Тогда он может быть, уяснит, что натворил с Исом, и исправит это.
Дахут вскочила, открыла рот, затем затаила дыхание и так же поспешно села.
— Королева изъявила желание говорить? — спросил Сорен.
Под их взглядами она покачала головой. Было прекрасно видно, что она едва сдерживается. Он вздохнул.
— Замечательно, давайте же продолжим паши размышления, — произнес он.
VI
Ночь, в которую Грациллоний и его люди заночевали в Маэдрекуме, выдалась первой ясной ночью на их пути домой.
После вынужденной задержки они двигались со всей возможной скоростью. Хорошо, когда город или гостиница попадались под конец дневного перехода, но если еще можно было преодолеть несколько миль, они оставляли ночлег позади и на закате разбивали лагерь, только палатки. Когда на огне подогревался паек, все, за исключением двух часовых, сразу отправлялись спать.
Дорога, что привела их на Арморикский полуостров, была немощенная, но сделана римлянами, хорошо сложена и высушена. Грациллоний выбрал ее в предпочтение более прямому пути через Кондат Редонум, потому что прослышал, будто там наводнение. Здесь, из-за уровня суши по отношению к центральному плато, грязи было меньше, чем там, где отряд шел раньше. Весна вспыхнула в виде полевых цветов, первоцветов, маргариток, гиацинтов, вероник, огуречника и многого другого. На иве появлялись листочки, на дубе и каштане набухали почки, фруктовые сады белели цветами. Ему вспомнилась первая его дорога в Ис.