«Спрячусь в спальне, под кроватью. Наверняка Роман поедет сейчас вместе с матерью в больницу, и, пока его не будет, я смогу тщательно обследовать дом. Может, он и ни при чем, конечно, но одно то, что они со своим другом как-то странно упоминали Эдиту, наводит на определенные мысли. Парень вполне может быть в курсе, где сейчас Доронин и что с ним происходит… или уже произошло. Может, конечно, разговор шел о другом человеке, о какой-нибудь другой Эдите, но… Это имя не такое уж и распространенное, не Галя или Таня. Поэтому я уверена на девяносто девять процентов, что речь шла именно о нашем пропавшем Эдуарде Доронине».
Юлия незаметно выскользнула за дверь и метнулась к другой, уже знакомой ей, ведущей в спальню. Она едва успела скрыться за ней, как мимо кто-то пронесся с топотом. Выглядывать девушка не стала, догадавшись, что это пробежали Роман с водителем, неся носилки для больной. Она заглянула под кровать, где намеревалась спрятаться, но, увидев, что там много пыли, сморщила носик.
– Нет, постою-ка я лучше за портьерой, пока они уедут. У меня на пыль аллергия, и если вдруг я расчихаюсь, то меня тогда уж точно здесь застукают. Роман сказал, что в доме никого нет, так что обнаружить меня будет некому. Нужно свет в этой комнате выключить, а то сейчас они приготовятся уезжать, парень посмотрит, что он горит, и вернется. А вдруг с улицы увидят, как погаснет свет? Тогда сразу поймут, что в доме кто-то есть. И так плохо, и по-другому рискованно. Нет, нужно выключать, пока голоса в доме раздаются. Это значит, что на улице никого нет: водитель тоже пришел сюда.
Юлька стрелой пересекла комнату, выключила свет, таким же манером вернулась к окну и спряталась за портьерой. Ждать, когда в доме все стихнет, ей пришлось не очень долго. Девушка притаилась под окном, чтобы ее не увидели с улицы, и напрягла слух. Услышав, что машина отъехала от дома, Юля выждала еще некоторое время и, только окончательно убедившись, что все тихо, вышла из своего укрытия. Сначала осторожно, а потом все смелее и смелее она начала передвигаться по дому. Уже шел седьмой час утра, на улице начало светать. Девушка могла видеть все предметы, поэтому необходимость включать свет отпала сама собой. Она вернулась в гостиную, где только что лежала на диване больная женщина, и уже более внимательно осмотрела ее. Она обратила внимание на фотографию, которая стояла в рамке на камине, и подошла, чтобы поближе ее рассмотреть.
– Ничего себе заявочки! – ахнула Юля, когда увидела на снимке женщину, которую только что увезли в больницу, а рядом с ней – улыбающегося Романа… в форме майора милиции.
«Он что же, мент? Ну и дела-а-а, – засмеялась девушка. – Ну, блин, прикол! Голубой майор милиции, это же анекдот, ха-ха-ха! Я сейчас умру от смеха, скончаюсь от коликов! А как браво он выглядит с погонами! Ну, теперь держись, Ромочка, ты мне все расскажешь, как миленький, – радостно прошептала она, вытаскивая снимок из рамки и пряча в карман. – Шантаж, конечно, не очень благородный прием, но на войне, как на войне. Эх, была бы у меня сегодня с собой камера, я бы в клубе такие снимочки сделала – закачаешься! Ну, ничего, если я тебя припугну, что пойду к твоему начальству и расскажу, что ты за фрукт, думаю, долго уговаривать тебя не придется. Ай да Юлька, ай да молодец, как чувствовала, что нарою что-нибудь такое-эдакое, когда поехала за этим голубым майором. А вдруг он уже не работает в милиции? – вдруг подумала Юля и в задумчивости нахмурила брови. – Тогда ему мой шантаж и угрозы о разоблачении будут по барабану. Так-так-так, что делать, как найти неопровержимые доказательства? – напряженно соображала она. – Нужно поискать в документах. А где у нас могут быть документы? Походим, поищем», – решила Юля и прошла в другую комнату.
– О, кажется кабинет, – обрадованно воскликнула она, открыв дверь. – Вот здесь и должны быть документы, я полагаю.
Юля подошла к письменному столу и раскрыла верхний ящик: там лежали какие-то бумаги.
– Так, что здесь у нас? «Гегелевская, марксистская и экзистенциально-персоналистская концепции философии». О-о-о, как все запущено-то, – округлила глаза девушка. – Без пол-литра вряд ли разберешься. Это нам совсем неинтересно, положим все на место, – пробормотала она, укладывая бумаги так, как они лежали. – Этого я и в институте наелась до отвала, чуть мозги не вывихнула за пять лет.
Открыв второй ящик, Юля присвистнула:
– Ого, а мы еще и крутые по самое некуда: оружие в доме держим! Для самообороны, что ли? Насколько мне известно, табельное оружие уносить домой строго запрещено.
Она осторожно взяла в руки пистолет и увидела на рукоятке бронзовую табличку.
– Он, оказывается, именной? – еще больше удивилась девушка и прочитала дарственную надпись: – «Майору милиции Рогачеву Роману Александровичу за доблесть и отвагу».
Далее стояла дата текущего года и подпись самого начальника ФСБ России.
– Черт возьми, я ничего не понимаю, – нахмурилась Юля. – Судя по дате, этот именной пистолет парню вручили всего семь месяцев назад. Значит, получив награду, он решил после этого забить на свою доблесть и отвагу и пуститься во все тяжкие? И теперь тусуется в гей-клубе в соответствующем прикиде, вместо того чтобы ловить преступников в своем мундире? Ой, что-то мне нехорошо, – простонала она. – Или я чего-то не понимаю, или здесь… что-то не так!
Юля положила пистолет на место и открыла следующий ящик. Там тоже были какие-то бумаги, которые ее не заинтересовали, поэтому она задвинула ящик и начала осматривать комнату. Увидев в книжном шкафу альбом, она тут же взяла его и нетерпеливо открыла.
– О, семейные фотографии, это уже кое-что! Теперь мы узнаем, как ты жил, милый мальчик, чем интересовался, кого любил…
На первой странице были снимки каких-то дядек и теток, и Юля нетерпеливо переворачивала листы.
– А вот и наш Роман Александрович, – улыбнулась она, увидев молодого человека. – Ты еще, оказывается, и в армии служил? Я всегда думала, что голубые избегают этого. Ты у нас оригинал ко всему прочему! А если честно, я ни черта не понимаю, – вздохнула девушка, отложила альбом и вернулась в гостиную. Она остановилась посреди комнаты, уперла руки в бока и, постукивая мыском ноги по полу, начала анализировать ситуацию.
– У меня какое-то странное чувство, что этот Роман – такой же голубой, как я Майя Плисецкая. Тогда что за спектакль он разыгрывает в клубе? Или он попал туда так же, как и близнецы? Но для чего? Доронина, что же, для поисков своего мужа наняла всех, кого только можно? А вооруженные силы США случайно не задействованы?
Юлька решила идти до конца и разузнать все. Она поднялась на второй этаж и вошла в комнату.
– Похоже, это как раз его комната, – пробормотала она, разглядывая интерьер. Ее взгляд остановился на фотографии, висевшей на стене. – Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что мы найдем на этот раз!
Снимок был групповой, и, как только Юлия посмотрела на него, она еще больше уверилась в том, что ее догадки не беспочвенны. На фотографии были запечатлены девять человек, все в парадной милицейской форме. Почти все ребята были молодыми, не старше тридцати, от силы – тридцати трех лет, за исключением одного седого мужчины с погонами полковника. Но что больше всего поразило девушку, так это то, что практически у каждого на груди висели ордена. Юля сняла рамку и перевернула: не написано ли там что-нибудь? Как она и ожидала, на обороте имелась надпись, которая говорила о многом: «Группа отдела по борьбе с наркотиками главного управления ФСБ под командованием полковника Калмыкова Ю. Е., Санкт-Петербург. Дворцовая площадь. Март 2006 года».