Девушка уже крепко спала, когда почувствовала тяжесть на своем теле. Она хотела закричать, но ее рот закрыла шершавая ладонь.
– Тихо, не ори, – услышала она шепот прямо у своего уха. – Будешь умницей, я не сделаю тебе больно. Молчи, и я освобожу твой рот. Будешь молчать?
Надя интенсивно закивала головой, вытаращив на Геннадия глаза. Он отпустил ее и, отвалившись, улегся рядом.
– Надь, сколько можно ломаться? Почему ты не хочешь меня принять как своего мужчину? – спросил парень, и в его голосе Надя уловила просящие нотки. – Ты же ненормальная. Кто тебя, кроме меня, замуж возьмет? Кому нужна больная жена?
– А тебе, значит, нужна? – удивленно спросила девушка. – Зачем я тебе тогда, если ты считаешь, что я ненормальная?
– В мою сторону девки даже не смотрят, – буркнул Геннадий. – А ты мне нравишься, ты красивая… очень красивая. Я тебя даже полюбить могу. Я же не просто так, я жениться на тебе готов.
– Но ведь я-то тебя не люблю, Гена, ты-то мне совсем не нравишься, – спокойно ответила девушка. – И я не собираюсь выходить за тебя замуж.
– Ну и что? Это ты сейчас не хочешь, а потом захочешь. А когда я буду твоим мужем, сразу полюбишь, – пожал парень плечами. – Не ломайся, Надь, тебе ведь двадцать два года уже, тебе детей пора рожать.
– От тебя, что ли? – усмехнулась Надежда и тут же получила пощечину от разгневанного парня.
– Ах ты, сука убогая. От меня, значит, ты не хочешь рожать? Так я тебя заставлю, – зло процедил он сквозь зубы и стал рвать на девушке ночную рубашку. Началась нешуточная борьба, но, к счастью для Надежды, за окном послышались голоса загулявшей за полночь молодежи. Они пели веселые песни, аккомпанируя себе на гитаре.
– Если ты сию минуту не оставишь меня в покое и не уберешься из моей комнаты, я подниму такой крик, что соберется весь поселок, – задыхаясь от неравной борьбы, прохрипела девушка. – Про тебя здесь и так уже ходят всякие слухи, не нарывайся на неприятности.
– Это какие еще слухи тут ходят? – моментально остановившись, тревожно спросил Геннадий.
– А такие… – еле-еле переводя дыхание, ответила Надя. – Что это все-таки ты изнасиловал и убил Катю, которую нашли в лесу.
– Ты что, дура! – заорал парень, но, вовремя спохватившись, понизил голос до шепота. – Следствие давно закончилось, с меня все обвинения сняли. Против меня не нашли никаких улик. Меня с кем-то перепутали, говоря, что видели в тот день рядом с тем местом. Ты же прекрасно об этом знаешь, – шипел парень, противно при этом сопя.
– Да, это верно, но в поселке все равно говорят, что это ты, – пожала девушка плечами. – И если ты посмеешь взять меня силой, я молчать не буду, а сразу же заявлю в милицию об изнасиловании. Или ты меня так же, как и Катю, чулком задушишь? – прищурив глаза, спросила Надежда.
Геннадий вскочил с кровати, будто его ошпарили кипятком, и, зло сверкая в темноте глазами, процедил сквозь зубы:
– Ты и правда совсем дура ненормальная. Какой толк тебе объяснять, что к чему? Я и разговаривать об этом не желаю, и уж тем более с тобой.
– Вот и отлично, что я не тот человек, с кем поговорить можно. Ты уж, пожалуйста, оставь меня в покое, я ужасно спать хочу, – тут же радостно согласилась Надежда. – Честное слово, я очень спать хочу, – уже более миролюбиво повторила она и притворно зевнула. – Иди, Гена, иди к себе, и я тогда забуду, что ты пытался сейчас со мной сделать. Мы ведь с тобой брат и сестра, хоть и двоюродные. Ты должен, наоборот, защищать меня, а не делать так, чтобы я тебя боялась.
Геннадий потоптался на месте несколько мгновений, махнул рукой и как можно развязнее проговорил:
– Тоже мне, сестра нашлась. Нечего мне на психику давить. Считай, что сегодня тебе повезло. В другой раз не буду столь либеральным, и ты все равно станешь моей. А потом никуда не денешься и замуж за меня пойдешь. Вот тогда и посмотрим, брать тебя, убогую, или нет, – с этими словами он резко развернулся и выскочил из комнаты, довольный тем, что последнее слово все же осталось за ним.
Надя облегченно вздохнула и попыталась уснуть. У нее ничего не получилось, и она так и пролежала до утра с открытыми глазами, прислушиваясь к любому шороху, который доносился до ее слуха. Под утро у нее настолько сильно разболелась голова, что она не выдержала и, вытащив из-под подушки таблетки и отсыпав ровно половину, забросила их в рот.
«Нужно бежать отсюда, и как можно дальше, иначе вся эта канитель закончится очень плохо, – подумала Надежда. – Только вот куда? У меня никого нет, ни родственников, ни друзей. Впрочем, мне уже все равно куда, лишь бы уехать отсюда. Лучше я побираться пойду, чем буду терпеть этого урода Генку и его мамашу. Завтра я хорошенько подумаю и все решу окончательно. Надо забрать свой паспорт у тетки, она его все время под замком держит: от пенсии до пенсии. Нужно стащить у нее ключи от секретера, забрать паспорт и незаметно подложить ключи обратно. С документами я смогу устроиться на работу, хоть уборщицей, а потом будет видно, что да как. Самое главное сейчас – это уйти из этого дома, остальное дело техники. Будем надеяться, что не пропаду. Ну а уж если пропаду, значит, судьба у меня такая. Завтра же попробую стянуть ключи», – строила планы Надежда, проваливаясь в тяжелый сон.
«Завтра же уйду отсюда, вот только от таблеток отойду», – снова думала сейчас про себя девушка, стоя в огороде и перебирая зелень у себя в руках. Она предпринимала такие попытки уже несколько раз. А так как ей совершенно некуда было идти, негде спрятаться, то ее, естественно, находили тетка со своим сыном и возвращали домой. Для профилактики ее избивали так, что она несколько дней не поднималась с кровати. Один раз Надежда даже пошла в милицию и пожаловалась на своих родственников. Пришел участковый, поговорил с тетушкой и через полчаса ушел, бросив странный взгляд на Надю. Что уж там наговорила ему Марья Васильевна, девушка не знала, но после этого ее просто-напросто стали закрывать в комнате на ключ. Открывали дверь только тогда, когда кто-нибудь из них был дома.
* * *
Женя, не торопясь, прогуливалась по рынку, вдоль прилавков, которые были завалены всевозможными овощами, фруктами, зеленью и соленьями. Смуглые кавказцы с ослепительными улыбками предлагали и нахваливали свой товар, зазывно выкрикивая:
– Подходи, налетай. Продаю почти все даром, дешевле нигде нет. Покупай, жалеть не будешь.
– Дэвушка, нэ проходы мимо, – крикнул один из них Жене. – Посмотри, какой пэрсик, как твои щечки. Я тэбэ недорого продам, мамой клянусь. Остановись, красивая, попробуй, – вертел он в руках розовобокие, аппетитные фрукты. Евгения молча улыбалась и шла дальше. Она остановилась у прилавка, где продавались овощи, и начала выбирать помидоры. К помидорам она еще купила огурцов и зелени. Немного подумав, она все же вернулась к тем самым персикам, которые так расхваливал темпераментный продавец, и купила целых два килограмма, за что получила значительную скидку и ослепительную улыбку молодого кавказца, во все тридцать два зуба.