Грациллоний, который едва удержался, чтобы его не обнять, тоже поднялся и сказал:
— Великолепно. Детали обсудим завтра. Еда еще не готова, Апулей? Мой живот считает, что пора впасть в грех чревоугодия.
Потрясенный такой непочтительностью, сенатор тем не менее вежливо ответил:
— Скоро будет готова, наберитесь терпения. Не хотите ли пройти в другую комнату, поговорить? Видите ли, в нашей семье выработалась привычка: перед обедом я провожу полчаса с дочерью.
— С Веранией? — спросил Грациллоний. Апулей кивнул.
— Я удивлен, что ты помнишь.
— А почему я должен забыть? Очаровательный ребенок.
Грациллоний вдруг вспомнил: Ровинда, хозяйка этого дома, снова беременна, но по всем признакам ребенок не должен был родиться. После Верании, сколько бы она ни беременела, все младенцы умирали, хотя роды принимали галликены, искушенные в медицине, ворожбе и чтении молитв Белисаме.
Неожиданно Грациллоний предложил:
— Если ты не возражаешь, мы останемся. Возможно, она захочет познакомиться с гостями.
— Замечательно, — сказал Апулей. — Ты очень добр.
Грациллоний пожал плечами и рассмеялся.
— Я сам отец, причем не единожды.
Увидев, как у Апулея дрогнули губы, он пожалел о том, что это сказал, но не стал терзаться угрызениями совести — мужчины не отличаются ни тактом, ни утонченностью.
Друз снова сел и взял кубок, вид у него был смиренный.
Апулей подошел к двери и позвал дочь. Веранию привела служанка. Девочка смущенно подошла к отцу, не отрывая больших карих глаз от незнакомцев. У Грациллония забилось сердце. О Митра! Всего четыре года назад она была чуть моложе Уны, но как же эти утонченные черты лица и легкая походка напоминали дочь, подаренную ему Бодилис.
Дочь Бодилис… Годы ничуть не притупили его страсти к Бодилис — его доброй советчице и преданному другу.
Грациллоний взял себя в руки. Общаясь с Дахут, он научился обращаться с маленькими девочками почтительно. На них нельзя пристально смотреть, нельзя изливать свои чувства, их нельзя хватать. Надо быть веселым, легкомысленным, никогда не умалять их чувство собственного достоинства; тогда она будет долго слушать тебя, потом подойдет и в ее глазах будет написано восхищение.
— Центурион уезжает, — пожаловался Админий. — Не король, мне на это наплевать, а мой командир, Грациллоний, центурион Второго легиона. Разрежьте меня на куски и вырвите мне кишки, так мне жаль! Единственный, кто мог бы меня поддержать и провести празднования, и тот уезжает. Теперь придется их отложить до его возвращения.
Он знал, что это невозможно. Семья невесты смертельно обидится. Власти, возможно, тоже, ведь астрологи предсказали, что только этот, и никакой другой, день благоприятен для их будущего. К тому же, никто не знает, когда вернется Грациллоний.
Админий утешил себя тем, что рядом будет весь эскадрон римлян. На этот раз префект оставил его и уехал в сопровождении исанских моряков. Отчасти, объяснил он, это нужно для того, чтобы не вызывать ревность. Надо увести их и не только снабдить хорошей одеждой, но и дать понять, что он — их король. С другой стороны, раньше, имея дело с повстанцами, он избегал всего, что могло вызвать подозрения у императорских властей.
Свадьба станет важным событием. Здесь произойдет сочетание заместителя командира кадрового состава легионов и Авонии — сестры военного моряка Херуна, принадлежащей к клану Танити. Церемония состоится в Нимфеуме, и возглавит церемонию королева. Админий предложил, чтобы его солдаты встали в почетный караул. Все обрадовались, кроме Будика.
— Что с тобой? — спросил Кинан.
Юный коританец зарделся, как девушка. Он сглотнул и наконец выдавил:
— Это языческий ритуал. На последней проповеди хорепископ снова предупредил, что они подвергают опасности душу.
— Ха! — презрительно хмыкнул Кинан. — Что это за вера, если она запрещает дружбу! Когда тебя должны кастрировать?
— Прекрати, — приказал Админий. — Он честно признался. Будик, приятель, я тебя не заставляю. Но ты знаешь, что я не первый беру жену из Иса и я тоже христианин. Тебе не обязательно поклоняться чужим идолам — я бы сам не стал этого делать, — просто приходи на праздник.
Будик закусил губу, вздрогнул и сказал:
— Извините. Я приду. И надеюсь, Корентин поймет.
— Хорошо. — Успокоившись, Кинан хлопнул его по спине. — Центурион расстроился бы, узнав, что тебя не будет.
— Я думал об этом, — прошептал Будик.
В тот же день легионеры, начистив доспехи, отправились в путь. Впереди на белом коне ехал жених, рядом с ним — его будущий тесть. За ними следовали другие родственники и гости, а также навьюченные лошади, которые везли снедь для предстоящего праздника. Погода была великолепной. Всю дорогу не смолкали веселые песни. Невеста приехала накануне в сопровождении слуг и королевы Форсквилис, чтобы совершить обряд очищения и отдохнуть.
В полдень процессия добралась до священного места. Весталки проводили их до лесной дорожки, ведущей к баракам. Там они могли выспаться — места и соломенных тюфяков всем хватало — и утром вернуться домой. Пока они располагались, небольшой гарнизон передал женщинам еду, чтобы они накрыли стоявшие на лужайке столы.
В середине дня прибыла процессия девушек, возглавляемая старшей. Их распущенные волосы, свободно падающие на белые платья, были украшены гирляндами цветов. Не переставая петь свадебные песни, они проводили жениха и его друзей в Нимфеум. Лучше всех танцевала прекрасная принцесса Дахут. Она часто бывала здесь и в других святых местах Белисамы. Для такой маленькой девочки это было необычно, но ее воспитывали в благочестии.
Вокруг низины темнел лес, над ним возвышались туманные горы и синее, покрытое облаками небо. Воздух был сладкий, как музыка. По траве расхаживали павлины, в пруду плавали лебеди. С гор струились ручейки, сливаясь в поток, который, пополняемый дождями, утолял жажду жителей Иса. У валуна, на котором в тени огромных лип стояла статуя Белисамы, бурлили ручьи. Разноцветными огнями переливались цветы. Они увидели впереди дом. Небольшой, деревянный, с белыми колоннами и высокими окнами.
Админий отдал команду. Солдаты выстроились в два ряда. У портика появилась пожилая жрица с помощницами в голубых платьях и широкими лентами на головах. Они тихо позвали жениха. Он слез с коня и направился с ними в дом. За ними вошла свадебная процессия, а за ней — хор. Легионеры остались на улице.
Через открытые двери доносились гимны, песни и молитвы. Будик старался не слушать, но не мог. Слова и мелодии были одновременно и веселые, и грустные.
Наконец женский голос благословил новобрачных. Вышли жених и невеста — пухленькая светловолосая девушка под руку со стройным рыжеватым мужчиной. Они спустились по ступенькам. Когда они прошли мимо солдат, те вытащили из ножен мечи, и раздалось могучее «Аве!».