— Я… Вообще-то… — заикаясь, начала Гвилвилис.

Мимо них стремительно пронеслась Дахут.

Поодаль на полу стояли каменные ванны. Она подошла к одной и заглянула через край.

Ванна была наполнена морской водой. В ней лежала мертвая женщина. Тело ее было завернуто в простыню, и через мокрую ткань проступали очертания костей. Запястья и щиколотки обвивали веревки, привязанные к деревянным столбикам. Волосы плавали по воде. Подбородок был подвязан, глаза закрыты, губы и веки сморщились, лицо под водой разбухло, нос заострился.

— Не надо этого делать, девочка, — скорбно сказал смотритель.

Дахут что-то невнятно пробормотала и, как лунатик, подошла к следующей ванне. Там лежал недавно умерший мужчина. Он был молод и крепок, но кожа приобрела мертвенно-пепельный оттенок. Из-за несчастного случая у него была проломлена правая сторона головы.

— Уведите ее, моя госпожа, — умолял смотритель. — Она слишком мала для такого зрелища.

— Да, пойдем, Дахут. Я покажу тебе Хлебный рынок и куплю медовый пирог. — Гвилвилис, пошатываясь, направилась к принцессе. — Не плачь, не бойся.

— Нет, — сказал мужчина, — нет никого безобиднее покойных. Завтра мы отвезем их в море, и они обретут покой, а перевозчики переправят их души на Сен, и тем, кто был хорошим человеком, боги даруют счастье.

На негнущихся ногах Дахут подошла к двери. Она, не моргая, без слез уставилась на нее. В дневном свете ее лицо казалось таким же безжизненным и неподвижным, как у тех, кто лежал в морской воде.

До самого дома она не проронила ни слова, даже когда вернулся Грациллоний, она едва ответила на его вопросы. Но когда она легла спать, муж и жена услышали ее крик.

Отец обнял ее. Она спрятала лицо на его груди, но не обняла его, только дрожала и что-то бормотала. Он сверкнул глазами на Гвилвилис.

— Дура, — прорычал он. — Глупая, безмозглая тупица. Как ты могла такое сделать с ребенком?

Она несколько раз открыла и закрыла рот, и он подумал, что она очень похожа на рыбу. Потом она, заикаясь, пробормотала:

— Ты велел отвести ее, куда она захочет, и она от меня убежала. Прости меня! — Слезы хлынули из ее глаз. Они стекали с кончика носа.

— Кальмары и те умнее тебя. И ты еще живешь в доме Дахилис! Уходи. Оставь нас, пока не натворила больших бед.

Гвилвилис уставилась на него, и теперь он подумал, что она похожа на корову.

— Иди в детскую. — К Сэсай, Антонии, Камилле, которых она ему родила. — В эту ночь мы с Дахут будем спать вместе… Да, дорогая? — тихо спросил он, вдыхая аромат детских волос.

Гвилвилис простерла к нему руки.

— Я люблю тебя, Граллон. Я лишь исполнила то, что ты сказал. Я хотела тебе угодить.

Он отмахнулся от нее и вынес девочку из комнаты.

Чтобы попасть в главную спальню, надо было пройти через атрий. По следам умершей Дахилис. На этом настоял он. Гвилвилис покорно оставила дорогие вещи. Он приказал, чтобы их перенесли во дворец. Некоторые украшения Гвилвилис приобрела сама. Большинство из них были вульгарны. Но ему было все равно.

Он услышал ее всхлипывания. Гнев немного утих. Из-за нее Дахут увидела то, к чему она была не готова, теперь ее будут мучить кошмары. Но она, благодаря своему упрямству и жизнерадостности, поборет страхи. Потом, возможно, он бросит Гвилвилис пару дружеских слов.

Он лег на кровать из слоновой кости. Хотя здесь было светло, девочка зарылась в подушку.

Хорошо, но теперь надо раздеться и найти ночное платье, которое он обычно надевал только в холодную погоду. Дахут была обнажена, но, Митра, ей было всего пять лет. Держа ее на руках, он впервые почувствовал, какая она худенькая.

— Не бойся, дорогая, — сказал он. — Там были не люди. Ты видела лишь оболочку тех, кого больше с нами нет. Это как… одуванчик. Ветер разносит их семена, чтобы они стали новыми одуванчиками.

Она по-прежнему молчала. Он лег в постель и придвинулся к ней. Она лежала неподвижно, только чуть дрожала. Почему она не заплачет, не расскажет ему, что у нее на душе? Она с рождения была необычной девочкой.

— Я люблю тебя, Дахут, — шепнул он и поцеловал ее в щечку. — Я тебя очень люблю.

Она не ответила. Эту ночь он спал плохо.

VI

Утро было ясное и холодное. В море отправилась похоронная лодка.

Дахут смотрела на нее с мыса. За завтраком она сказала, что съест только кусок хлеба и выпьет молока — она действительно не хотела есть; девочка с трудом проглотила завтрак — тогда ее отпустят в школу одну, чем она очень гордилась. Отец ушел, мама Гвилвилис была слишком расстроена, чтобы разговаривать. Дахут надела чистое платье. Потом она отправилась по боковым улочкам к Северным воротам и вышла к мысу Ванис.

Прохожие на нее оглядывались. Для них она была просто необычайно хорошенькой и любопытной девочкой, но никто не приставал к ней с вопросами. Женщины с девочками свободно гуляли по Ису, как и мужчины. Она свернула с Редонской дороги и направилась к обрыву. Пастухи, возничие, торговцы, посыльные были бы очень удивлены, встретив за городской стеной ребенка. Если она кого-то замечала, сразу же пряталась за кустами или валунами. Иногда она останавливалась, вглядывалась в море, затем продолжала путь.

Над водой застыл поросший лишайником мыс, травы на нем почти не было, ивы, чертополох и кривые карликовые деревья покачивались на ветру. Кое-где стояли круглые каменные домишки и менгиры, воздвигнутые предками в честь каких-то богов. С запада дул прохладный ветер. По небу стремительно плыли облака, под ними летали чайки, бакланы, парил одинокий ястреб. По морю на много миль вокруг пробегали тени. Между ними в солнечном свете светилась вода.

Дахут наконец добралась до могильного камня на невысоком холме и присела отдохнуть. А школе она изучила латинский алфавит. Медленно водила она пальчиком по буквам, высеченным на камне.

Q IVN EPILLO

OPT LEG II AVG

COMMIL FEC

Отец рассказывал ей, что здесь лежит один храбрый человек, который погиб еще до ее рождения, сражаясь за Ис и Рим. Больше он ничего не сказал, и когда она пыталась расспросить своих мам, они тоже промолчали. Ей показалось, что они смутились.

Дахут вскочила и огляделась. На сверкающей глади моря она заметила похоронную лодку. Она сдавленно вскрикнула и побежала вниз.

Там, где мыс поворачивал на восток, пролегала узкая тропинка, ведущая к дороге. Дахут ее отыскала. Внизу тропинка была едва заметна, становилась крутой и скользкой. В прошлый раз, когда она была здесь с отцом, он ее поддерживал, чтобы она не упала. Дахут, затаив дыхание, спустилась одна, но ни разу не потеряла равновесия.

Судя по заросшим камням, по дорожке редко кто ходил. Внизу были разваливающиеся стены и заброшенная пристань. Отец говорил, что раньше тут была морская база римлян, но давным-давно ужасные саксы разнесли ее на куски и спалили. У пристани громоздились обуглившиеся балки и прибитые к берегу бревна. Сегодня там не было бурунов, но мелькали белые шапочки бившихся о берег волн, поднимавших густую пену.