— Для меня достаточно. Идем в дом, снимем это железо, умоемся и выпьем.
Маэлох, который едва понимал латынь, двинулся к ним покачивающейся походкой моряка.
— Мой король, — сказал он по-исански. — Как это ни печально, но мне необходимо с вами поговорить.
Грациллоний снял шлем. Он узнал перевозчика мертвых.
— Через несколько дней состоится публичный суд, — ответил он.
Маэлох покачал лохматой головой.
— Я не могу ждать, мой господин. Вы проявляете осторожность и никогда не рассматриваете те дела, которые вам не угодны. А мои судьи… боги.
Грациллоний пристально посмотрел на него и улыбнулся.
— Ты упрям, рыбак. Что ж, тогда идем. Выпей вина, а я пока умоюсь.
— Спасибо, — сказал Маэлох, словно он отвечал на предложение какого-нибудь моряка.
Они втроем поднялись по ступенькам к портику. На колоннах были вырезаны изображения Тараниса и его символы: дикий кабан, орел, молния, дуб. Они вошли в торжественно украшенный зал с деревянной крышей. Здесь на колоннах и обшитых деревом стенах тоже были вырезаны такие же рисунки, но в темноте их было почти невозможно различить. С перекрестных балок, как летучие мыши, свисали истлевшие от времени знамена. В глиняном полу темнели пустые ямы для огня. Ноздри с удовольствием вдыхали холодный воздух.
Грациллоний с Кинаном разоблачились и направились к загородке, чтобы умыться и сменить одежду. Маэлох взял чашу с элем и сел на стоявшую у стены скамейку. Трое мужчин унесли оружие и доспехи. Четвертый взял метелку и принялся смахивать паутину.
Маэлох обратился к нему.
— Кто из королев здесь сегодня присутствует? — спросил он.
Слуга остановился.
— Никто, господин. — Голос его, не в пример яркому наряду, звучал тускло. Перевозчик Мертвых мог потревожить слишком много убитых в этом доме душ.
— Почему? Наш король совсем не слаб, совершенно справедливо одному мужчине иметь девять жен.
— Принцесса Дахут пожелала пожить здесь три дня и три ночи и попросила, чтобы здесь не было других женщин.
— Дахут, ты сказал? Что побудило ребенка изъявить такое желание?
— Я не могу этого знать, господин. Но ее отец-король с ней согласился.
— Да, я слышал, он ни в чем ей не отказывает. Но кто посмеет его в этом попрекать? Где она сейчас?
— Кажется, в Лесу, господин, и днем, и ночью. Маэлох нахмурился.
— Там опасно. А если появится священный вепрь? Нет, Граллон ей слишком потакает.
— Умоляю меня простить, господин, но мне нужно доделать работу.
Маэлох кивнул, прислонился к закопченному рельефу с изображением сцен из древних легенд — герой Белкар борется с демонической русалкой Кванией — и задумался.
Вошли Кинан с Грациллонием в светлых одеждах. Король хлопнул в ладоши.
— Два кубка холодного меда, — крикнул он. — И еще эля для нашего гостя, если он желает. Что, Маэлох, о чем ты хотел меня спросить?
Моряк не поднялся.
— Нам лучше поговорить с глазу на глаз, мой господин, — ответил он.
— Хм, какой ты угрюмый. Придется тебе подождать. Садись, Кинан. Нам надо кое-что обсудить, — многозначительно сказал Грациллоний на латыни. — По глупой случайности ты не пронзил меня раньше, когда я чуть не попался на трюк со щитом. Я слишком расслабился. Хотелось бы мне знать, кто следующий бросит мне вызов?
Слуга принес мед, охлажденный в кувшине с водой. Кинан выпил. Вскоре, несмотря на протесты центуриона, он ушел.
Грациллоний отпустил слуг и сел на скамью рядом с Маэлохом.
— Итак? — спросил он. Рыбак вздохнул.
— Мой господин, в шотландских землях народ ропщет из-за того, что вы посекли Усуна и Интила. Я принес от их имени жалобу. Усун — мой моряк.
Грациллоний кивнул.
— Я помню, — медленно проговорил он. — «Высек» — не совсем точное слово. Три удара плетью не причинят вреда этим черепаховым спинам. Это явилось для них предупреждением.
— Позором!
— Нет. Сколько раз ты наказывал за непослушание или безрассудство, потчевал их веревкой, и никто не выражал потом недовольства?
Маэлох сложил огромные руки на коленях.
— Что они сделали? В этом году был бедный улов, они взяли лодку, отправились на полуостров и привезли для продажи римскую посуду. Но их выследили ваши шпионы.
— Шпионы здесь ни при чем. Эти двое презрели закон и даже не пытались скрыть свой проступок.
— Какой закон? Пока не ввели тот кровавый указ, в Исе процветала свободная торговля. Граллон, я пока вам не враг. И предупреждаю, что вы сбились в пути. Вы высекли двоих людей и забрали их товары. Вы не имели на это права.
Грациллоний вздохнул.
— Успокойся, друг. Клянусь Митрой, я не хотел этого делать. Но они меня вынудили. Я объяснил так же ясно, как ясно море около Нимфеума, что отныне наши торговцы, въезжая на римскую территорию, должны проходить через римские таможни. Твои люди этого не сделали. Вместо того чтобы заплатить пошлину, они контрабандой провезли исанские ткани в Венецию и обменяли их на местные товары. Пусть считают, что им повезло, потому что римляне их не поймали. Я наказал их так же, как и любого жителя Иса, который осмелился бы сделать то же самое. Если бы кого-нибудь из них схватили, я не смог бы, слышишь, не смог бы их спасти.
Горечь прошла, но вместо нее появилась боль.
— Но почему, Граллон? — прошептал Маэлох. — Зачем после стольких лет кормить этих акул?
— Я не смогу назвать все имеющиеся причины. Я думал лишь о том, что это вызовет слишком сильную ярость, слишком заденет гордость. Некоторые уезжают и создают неприятности лишь за тем, чтобы потешить свое самолюбие. Для меня это недопустимо. Я объявил, что настало время Ису с честью выполнить давнее соглашение с Римом и соблюдать римские законы на римской земле. Подумай, Маэлох. В Британии стоят корабли с солдатами. Что они сделают, когда очистят ее от варваров, если им, конечно, это удастся? Император, вернее его подручный Стилихон, готов обрушиться на непокорных язычников Иса. Ничто, кроме нашей полезности Риму, не удержит их от этого. Нельзя дальше провоцировать Рим. В день солнцестояния Совет суффетов со мной согласился.
Грациллоний положил руку на плечо Маэлоха.
— Подожди немного, друг, — мягко продолжил он, — Я хочу, чтобы ты понял и объяснил своим товарищам, что это делается ради их спасения.
Он немного помолчал, потом добавил:
— Позволь сразу сказать тебе конфиденциально: я знаю этих бедняг, и потеря их груза обрекла на лишения их семьи. Я не могу позволить, чтобы они богатели, совершая злодеяния, но… между нами, мы с тобой можем поддержать их, не заставляя терпеть незаслуженные страдания.