И Ирка от души, с оттяжкой, ударила маньяка по седалищу. Ладонь она при этом раскрыла, но, видно, все же зацепила зад противника стальными циркульными когтями. Мужик в располосованных штанах возмущенно взвизгнул и подпрыгнул сантиметров на двадцать, уже в воздухе начиная разворачиваться к Ирке.
Горластая барышня дернулась и катапультировалась с лавочки, словно та была диваном, распрямившаяся пружина которого кольнула девицу в мягкое место. Теперь, когда жертву не удерживали на скамейке лапы маньяка, она могла беспрепятственно спасаться бегством, но вместо этого почему-то предпочла остаться и ввязаться в бой.
— Уйди, чучело! — завизжала девушка, с кулаками бросаясь… на Ирку!
— Сама чучело! — обиделась та и снова вскинула когтистую лапу — только для того, чтобы отпихнуть неблагодарную девчонку.
В свете прожекторов пятисантиметровые когти, торчащие из мертвенно-белой резины, сверкнули звездами, ослепив ошеломленного маньяка и исторгнув придушенный мышиный писк из высокой груди несостоявшейся жертвы.
— А не пошли бы вы оба, а? — приблизив свою физиономию к вытянутой морде мужика, угрожающим шепотом произнесла взвинченная Ирка.
Лицо ее под маской одеревенело, артикуляция нарушилась, фраза превратилась в набор звуков, и понять смысл сказанного без сурдоперевода было затруднительно. Впрочем, уговоры не понадобились.
Маньяк увидел перед собой жуткую мертвую морду, черты которой сохраняли неподвижность, хотя из черного провала пасти вылетал какой-то невнятный лай. Страшная харя была невероятного морковного цвета и блестела так, как будто ее покрыли тройным слоем паркетного лака. Волосы на голове маньяка зашевелились, приподняв шляпу. Взгляд его метнулся через дорогу, к фонарному столбу, на котором трепетала афишка заезжего музея восковых персон. Реклама зазывала горожан посетить выставку «Убийцы и монстры: тысячелетняя история пыток и казней».
Смекнув, что на него напал сбежавший из музея монстр-убийца, мужик беспомощно вякнул:
— Не надо! — и побежал.
Задержавшись не больше, чем на секунду, девица рванула за ним. Ирка, которой еще мгновение назад искренне хотелось, чтобы ее партнеры по съемкам убрались к чертовой матери и все закончилось, неожиданно для самой себя пустилась вдогонку за парочкой.
Обернувшись на бегу, маньяк увидел, что восковой монстр-убийца бежит следом, вероятно, горя желанием продемонстрировать персонально ему свой репертуар пыток и казней. От чудовища одуревшего от страха парня отделяла только ненадежная преграда в виде спотыкающейся девицы, и в попытке спасти свою шкуру он подло толкнул барышню в сторону монстра. Подломившийся каблук поверг вопящую девицу на асфальт, она ударилась головой, прикусила язык и наконец заткнулась. Монстр удивительно ловко перепрыгнул через девичье тело и сделал попытку сцапать удирающего маньяка своими кошмарными когтями. Мужик вильнул, уходя с пути преследователя, и в полном отчаянии головой вперед прыгнул под ближайшую елку.
Я со вкусом читала детектив, изумляясь тому, как мастерски автор владеет художественным словом. Мне казалось, что я лично присутствую при событиях, разворачивающихся в романе!
«Увидев убийцу, приближающегося к ней с открытым перочинным ножом, Феклуша прижалась спиной к забору и издала первый неуверенный визг, потом повторила его и превратила в непрерывный нарастающий вой, способный перенести на российскую почву староанглийскую легенду о собаке Баскервилей, — читала я, буквально слыша описываемые звуки. — От неожиданности убийца зажмурился и присел, словно приветствуя будущую жертву благовоспитанным книксеном. Эта заминка дала Феклуше шанс. Царапнув доски острыми лопатками, она развернулась и помчалась вдоль глухого забора. Опомнившийся убийца страшно топал позади!» Я торопливо пробегала глазами короткие строчки на дисплее своей электронной книги, слегка удивленная тем, что гулкий топот нескольких пар ног и в самом деле приближался. «Темный пролом в дощатом заборе подарил почти отчаявшейся Феклуше надежду. Не раздумывая ни секунды, она прыгнула в черную дыру, как дрессированная кошка в обруч…»
Ветки моей елки затрещали, прогнулись, и на пружинящую хвойную подстилку прямо к моим ногам упал какой-то человек!
— Феклуша?! — недоверчиво прошептала я, не трогаясь с места.
Темная фигура заворочалась и явила мне свое лицо: бледное, перекошенное смертным ужасом, но явно мужское.
— Не Феклуша, — с облегчением выдохнула я, обрадованная тем, что пересечения виртуальной действительности с моей мирной реальностью все-таки не произошло.
Однако незнакомец, вломившийся в мой вечнозеленый приют в поразительном соответствии с текстом романа, вел себя так, словно и впрямь был загнанной дичью! Едва взглянув на меня, он сипло заорал и снова плашмя рухнул на землю, с которой еще толком и не поднялся.
Я даже не успела приблизиться к несчастному. Еловые ветви опять зашумели, и в шатер вломился кто-то еще. «Убийца!» — подумала я, нерационально жалея, что не успела дочитать главу и не узнала, как дальше сложатся дела у злополучной Феклуши, пропади она пропадом вместе со своим необыкновенно талантливым автором!
— Ой, мама! — женским и очень знакомым голосом воскликнул новый гость, хватаясь левой рукой за сердце, прячущееся под могучей грудью пятого размера. — Ах, мать твою!
На светлом плаще персонажа появились темные полосы параллельных разрезов.
— Ирка, ты, что ли? — удивилась я.
— Ленка, а это, что ли, ты?! — вскричала в ответ моя подруга. — Ты что тут делаешь? Ты меня напугала!
— Я тебя напугала? Я — тебя?! — возмутилась я. — Это ты меня напугала! Вломилась, как боевой слон, преследующий пешего противника… Кстати, кто это такой?
Вытянув ногу, я носком туфли осторожно потыкала в павшего незнакомца.
— Это мой маньяк, — вздохнула Ирка.
— Сексуальный? — заинтересовалась я, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть Иркиного маньяка. — Вы с ним так эротично развлекались, да? Поэтому у него штаны разодраны и задница голая?
— Да нет, это я его случайно циркулями задела. — Ирка тоже присела над телом маньяка.
— Чем ты его задела?! — искренне изумилась я, в первый раз услышав, чтобы циркули использовали в сексуальных играх.
— Потом расскажу, — отмахнулась подруга.
Она посмотрела на меня снизу вверх, снова нехорошо помянула маму и сказала:
— Ну и морда у тебя! Синяя, как у покойника!
— Это потому, что я держу в руке наладонник, а он горит голубым и освещает мое лицо снизу, — пробормотала я, будучи уже знакома с этим эффектом. — А у тебя морда рыжая, как у белки, и при этом блестящая. Похоже, что ее вырезали из массива каштана и отполировали.
— Это маска, разглаживающая кожу, — вспомнила Ирка.
— Разглаживающая — это не то слово, — уважительно сказала я.
Многострадальные еловые лапы снова затряслись.