– Здравствуйте, – деловито произнес он, едва на другом конце линии прозвучало вялое «Алло». – Это вы продаете очаровательных породистых котят?
– Мы! – разом повеселел женский голос в трубке. – Вы хотите купить котеночка?
– Не совсем котеночка, – сказал Петруша. – Скорее, взрослого кота.
– У нас только кошка, – разочарованно протянула Люся Панчукова, пытаясь сообразить, отчего это голос телефонного собеседника кажется ей знакомым. – А какая порода вас интересует?
– Меня интересует персидская серебристая шиншилла.
Люся крякнула и замолчала.
– Алло, вы меня слушаете? – позвал потерявший собеседницу Быков.
– И очень внимательно, – задумчиво произнесла Люся.
Упоминание в контексте разговора взрослого персидского кота окраса «серебристая шиншилла» закономерно навело ее на мысль о наследном Клавдии, хозяйке которого тоже срочно понадобилась такая же шиншилла, только не живая, а мертвая.
– Вам какого кота, дохлого? – уточнила Люся.
– Почему дохлого? – удивился Петруша. – Хотя… Если нет живого, сойдет и дохлый…
«Что-то здесь не так, – подумала подозрительная Люся. – Не похоже это на случайное совпадение!»
– Оставьте мне свой телефончик, – попросила она собеседника. – Я прикину, чем могу вам помочь, и перезвоню.
– Пишите. – Быков с готовностью продиктовал шестизначный «прямой» номер своего сотового и рабочий телефончик фонда «Авось» – и Люся, в качестве администратора Клуба любителей кошек принимавшая участие в торжественном вручении кошачьим хозяевам документов на стипендию, вспомнила последний номер. И сразу поняла, почему ей знаком голос собеседника.
– Быков Петр Петрович, руководитель благотворительного фонда «Авось», – вкрадчиво улыбнувшись, вполголоса произнесла она, положив на рычаг телефонную трубку.
– Что ты сказала? – переспросил Сева, отводя взгляд от телеэкрана, где как раз началась рекламная пауза.
– Ему нужен кот, – не сообразив, что супруг не в материале, непонятно объяснила Люся. – Им всем нужен кот! А нам в этом какая корысть?
Она внимательно посмотрела на мужа, ухмыльнулась и кивнула каким-то своим мыслям.
Все складывалось, как мозаичная картинка.
– Я перезвоню Быкову и обо всем договорюсь. Похоже, мы с тобой все-таки ухватим удачу за хвост! – сообщила довольная Люся ничего не понимающему супругу.
Хвост удачи представлялся ей совершенно ясно: он был белый и пушистый.
Наутро Сева Панчуков топтался у реликтовой афишной тумбы напротив кинотеатра «Болгария», дожидаясь конспиративной встречи с директором фонда «Авось» Петром Петровичем Быковым. Рандеву в ходе продолжительной и результативной ночной телефонной беседы назначила Люся.
Личных контактов между Севой и Петром Петровичем до сих пор не случалось, поэтому в левой руке Пончик держал опознавательный знак – початую картонную пачку «Вискаса» с изображением блаженно жмурящегося полосатого кота. Правой рукой нервный Сева то обрывал лепестки с паразитирующих на тумбе объявлений, то хватался за сердце, потому что очень нервничал.
Петруша Быков тоже психовал, а при этом он очень хотел кушать. Смутное желание чего-нибудь съесть возникло у него, едва его личная «десятка» застряла в пробке: Петр Петрович торопился на встречу, и задержка его очень нервировала. Когда же он подъехал к месту встречи и более или менее удачно припарковался, вышел из машины, обогнул кинотеатр, выглянул из-за угла и увидел рядом с памятником вождю болгарского пролетариата товарищу Димитрову гражданина, призывно потряхивающего коробкой кошачьего корма, желание подкрепиться стало непреодолимым. Петруша пошарил в карманах, ничего не нашел и нервно сглотнул. «Вискас» в руках гражданина, соседствующего с Димитровым, притягивал его как магнит.
– Здравствуйте, – приблизившись к Севе, негромко произнес он. – Это вы мне звонили?
– Я, – стискивая коробку с кошачьим харчем мокрыми от волнения руками, ответил Пончик.
Голодный взгляд Быкова прилип к поясному портрету очумевшего от переедания усатого-полосатого. Пончик истолковал это по-своему и сказал, извиняясь:
– Конечно, это еда не для персов. Им лучше покупать специальные сухари для длинношерстных кошек.
– Не для персов, – машинально повторил Петруша, мысленно отметив, что он-то как раз никакой не перс. Он опять сглотнул и поднял глаза на собеседника. – Говорят, они с пивом хорошо идут?
– Если подсолить немного, – кивнул Сева.
– Можно? – Петруша протянул ладонь.
Пончик насыпал ему коричневых кусочков. Быков звонко хрустнул, Сева машинально метнул пару кошачьих сухарей себе в рот, прожевал и посмотрел на Петрушу.
– Ничего, – сказал тот, оценивая сухари.
– А с пивом были бы лучше, – заметил Пончик.
Они понимающе переглянулись, и Сева почувствовал, что успокаивается. Между ним и Быковым возникла некая связь: «Вискас» – это сближает!
– Знаете что, – предложил повеселевший Петруша, кивая в сторону недавно открывшегося летнего кафе. – Давайте возьмем пива и посидим вон там за столиком. Я так понял, у нас найдется, о чем поговорить.
Предметом разговора двух деловых мужчин стал персидский кот Клавдий, судьба которого решилась под шипение разливного пива «Очаково» и хруст «Вискаса».
После двух кружечек на брата Петр Петрович Быков и Сева Панчуков достигли взаимовыгодного джентльменского соглашения. Пончик пообещал передать Петруше из рук в руки кота-наследника, которого его хозяйка отдала Люсе на вязку. Быков взамен гарантировал Севе переход прав собственности к ожидаемому в недалеком будущем потомку Клавдия и кошки Зизи. Пончик назначался кошачьим опекуном. При этом синекура ограничивалась сроком в полгода: Петруша трезво оценивал свои финансовые возможности.
Каким образом Сева раздобудет священное животное, осмотрительный Быков не интересовался. Для себя Пончик решил, что объяснит хозяйке Клавдия невозвращение ей животного скоропостижной гибелью последнего. Причину кошачьей смерти Сева еще не придумал, выбирал из двух, как ему казалось, достаточно оригинальных вариантов: подрыв на мине или гибель под колесами поезда.
Утро выходного дня – самое время поспать, да как бы не так! По опыту знаю, обязательно что-нибудь помешает: то заорет в самое ухо кот, требующий подать ему завтрак в урочный час, то растяпа-соседка прибежит за спичками или солью, то взревет мотором под окном чей-нибудь Буцефал.
На этот раз нас банально разбудил телефон, долгая трель которого выдернула меня из блаженной утренней дремы, как рыболовный крючок форель из воды.
Я вяло шевельнула плавниками, и рядом заворочался Колян. Протянув руку, которой он во сне обнимал меня, чуть дальше, муж сгреб с аппарата трубку и заторможенно повлек ее к уху.