К сожалению, внимательно следить за событиями жизни нашего американского котика мы не можем, но я от души надеюсь, что маленькому Билли в Штатах хорошо.
2003 год, Америка, университетский городок Беркли
Дверь оказалась незапертой. Элис неловко – руки были заняты – толкнула ее, вошла и поставила чемоданы.
В глубине дома послышался неясный шум, и чуть погодя из-за угла выдвинулась правая половина насупленной кошачьей пушистой морды. Круглый глаз мигнул, зверь узнал хозяйку, вышел и потерся о ее ноги.
– Здравствуй, Билли, лапочка! – ласково сказала Элис, наклоняясь, чтобы его погладить.
– Очень рад! – внятно произнес кот.
От неожиданности Элис споткнулась и упала животом на перегородивший коридор чемодан.
Билли с готовностью обнюхал ее изумленную физиономию, высоко задрал пушистую метелку хвоста и косолапо потрусил в кухню, на ходу брюзгливо бросив через плечо:
– Хочу кушать!
Голос был человеческий.
Мало того, это был очень знакомый голос.
– Мама? – произнес он.
Совсем свихнулся кот!
– Я тебе не мать! – слабо воспротивилась Элис, сползая с чемодана.
Крепкие руки легко подхватили ее и поставили на ноги.
– В самом деле? – огорченно спросил Марвин. – Я что, приемыш? Ты мне никогда этого не говорила!
– Марвин! – Элис строго посмотрела на сына. – Признавайся, что ты сделал с Билли?!
Весело ухмыляясь, рослый парнишка нагнулся и легко подхватил тяжелые чемоданы.
– Ого, что у тебя там?!
– В основном книги и журналы, – машинально откликнулась она. – Марвин, ты мне не ответил!
– Хочу кушать, – кротко напомнил Билли.
– Ничего особенного, – уклончиво сказал Марвин. – Хотел тебе сделать сюрприз…
– Сюрприз удался, – согласилась Элис, с опаской косясь на Билли, выглядывающего из кухни.
– Кушать, – упрямо повторил кот, поймав ее взгляд.
Элис вздрогнула.
Марвин захохотал и, спотыкаясь, поволок багаж на второй этаж. Элис двинулась следом.
– Четыре дня! Всего четыре дня меня не было, и ты превратил кота в чудовище! Что это с ним? Ты научил его разговаривать?!
– Конечно, нет, – пожал плечами Марвин. – Как я мог научить его разговаривать? Это абсолютно ненаучно!
– Ненаучно, – согласилась Элис. – Но я слышала своими ушами! Или, по-твоему, это была слуховая галлюцинация?
– Мамочка! – Марвин заставил ее сесть. – Вот уж не думал, что ты так разволнуешься!
– Конечно, с чего бы мне волноваться? – нервно вскинулась Элис. – Подумаешь, кот со мной поздоровался! Это ведь еще не означает, что я сошла с ума! Может быть, с ума сошел кот!
Она оборвала свою тираду, с подозрением присмотрелась к аквариуму и на всякий случай вежливо сказала золотым рыбкам:
– Привет!
Рыбки промолчали, и Элис облегченно вздохнула.
– С ума сойти! – захохотал бессердечный отпрыск. – Ой, извини, мамуля!
– Ничего-ничего, – скорбно ответила она. – Смейся, жестокий мальчишка! А когда отсмеешься, вызови мне врача. Или вот пусть Билли вызовет, раз уж он у нас теперь говорящий!
Марвин сел рядом.
– Успокойся, все очень просто. Я объясню. Ты же сама всегда говорила, что у Билли очень выразительная речь – ну там мяуканье, ворчанье… Ты ведь именно поэтому назвала его Вильямом, как Шекспира!..
– Не только поэтому, – не согласилась Элис. – Он еще и похож на Шекспира: широкий лоб, чудесные глаза…
– Отставим Шекспира, – отмахнулся Марвин. – Короче говоря, я систематизировал звуки, которые издает Билли, и составил словарик…
– Англо-кошачий?! – В Элис проснулся филолог.
– Точно. Конечно, лексикон у нашего дорогого Билли не бог весть какой, уж извини…
– Ну уж! – обиделась Элис.
– Тем проще мне было работать. Билли, надо признать, тоже старался помочь: ежеминутно подавал голос, все чего-то хотел…
– Так ведь ты же, наверное, совсем забыл про несчастного кота, безотрывно сидя за своим компьютером! – ядовито ввернула она. – Вот он и просил: есть, пить, гулять…
– И тэдэ и тэпэ, – согласно кивнул Марвин. – Очень был разговорчивый! Короче, техническую сторону я опускаю, все равно не поймешь, объясняю популярно: у кота на ошейнике закреплен умный приборчик, в память которого заложены основные мявы Билли.
– «Мявы»! – поморщилась Элис.
– Не придирайся, «мявы» – это термин! Я сам его придумал, как автор-изобретатель имею право? Так вот, заложены туда основные мявы Билли и их англоязычный перевод. Озвучено мною.
– Это я заметила, – кивнула она.
– Кушать! Хочу! Хочу!! Сейчас!! Кушать!!! – обиженно заорал у подножия лестницы позабытый Билли.
– А ведь совсем неплохо получилось! – с удовольствием прислушиваясь, сказал Марвин.
Билли не умолкал. Членораздельная речь очень скоро перетекла в невнятный, но чрезвычайно энергичный кошачий вопль. Заинтригованная, Элис немного подождала, но перевода не последовало. Она вопросительно посмотрела на Марвина.
– Наверное, при мне он таких слов не говорил, – развел руками слегка озадаченный сын. – Ничего, я разберусь…
– Пожалуй, не надо этого делать, – остановила его Элис. – Во всяком случае, не переводи дословно: что-то подсказывает мне, что это были грязные кошачьи ругательства!
Она устало вздохнула, тяжело поднялась с дивана и пошла спасать голодающего.
Пару часов спустя сытый Билли, уютно свернувшись калачиком, дремал на письменном столе.
Понимающе ухмыльнувшись, Элис осторожно вытянула из-под кота исписанный бумажный лист, и Билли тотчас же поднял голову и вопросительно уставился на хозяйку, помаргивая раскосыми спросонья глазами. Элис обхватила его помятую мордочку ладонями, заглянула в золотисто-зеленые очи и продекламировала:
…И только прелести полны твои черты,
Какие б ни были в душе твоей мечты —
В глазах всегда любовь и нежность без предела.
И пояснила:
– Вильям Шекспир.
Кот насторожился.
– Не ты, другой Вильям, – успокоила его Элис.
– Да, у того Вильяма словарный запас был побогаче, – хмыкнул Марвин, возникая в дверях.
– Откровенно говоря, не знаю, прав ли ты, – заметила Элис, кивком приглашая сына войти.
Она с хрустом потянулась.